Капитан позвонил в колокольчик и через минуту в каюте появился стройный безусый юноша лет шестнадцати с объёмистой книгой в руках. Юноша поклонился, а Гасан ибн-Камал сказал:
— Познакомьтесь—это Юсуф. Мой секретарь, ученик и старший помощник. Он уже достиг такого умения в морском деле, что может сам, без моей помощи, вести корабль.
Затем он обратился к Юсуфу:
— Мне хочется предложить тебе вина, мой друг, но знаю, что аль-Коран тебе его запрещает. Поэтому давай покурим. Присаживайся,—Гасан ибн-Камал указал юноше место на ковре подле себя. Затем поднялся, снял с полки инкрустированную перламутром шкатулку из слоновой кости, вернулся на своё место и извлёк из неё удивительной красоты трубку чёрного дерева, украшенную узором из кованной меди. Поймав мой восхищённый взгляд, он улыбнулся и пояснил:—Трубка старинная, ещё дедова. Антиквариат просто. Большие деньги мне за неё предлагали, но я, как видите, не согласился её продать. Очень её люблю. Да и память… Вы курите гашиш, любезный Ибрагим?
— Честно говоря, нет. В еврейских семьях Кордовы это не принято. Кроме того, я—противник курения. Что-то противится во мне втягиванию внутрь дыма сгорающих трав,—честно ответил я.
— Жаль, я хотел угостить вас прекрасным пакистанским гашишем. Моя любовь к чудесам нашла прекрасную поддержку в этом растении. Ну ничего, может быть, вы ещё передумаете—плаванье длинное. Мы сейчас с Юсуфом покурим, а потом он почитает нам истории о Синдбаде-мореходе. Очень люблю эти истории и не смотря на то, что многие из них знаю наизусть, всегда с удовольствием слушаю.
Он достал из шкатулки маленькую круглую коробочку, несколько минут что-то там колдовал с трубкой, затем извлёк из шкатулки деревянную палочку, зажёг её от свечки и тщательно раскурил трубку, окутавшись с головы до пят густым дымом.
Они с Юсуфом передавали друг другу трубку, а я, как зачарованный, смотрел на их священнодейство, как мне тогда казалось. Видимо гашиш начал действовать и на меня, и я ощутил, что тело моё теряет вес и как бы растворяется в пространстве каюты. А может быть, это было следствие опьянения дамасским. Когда они закончили и дым слегка развеялся, я увидел их сидящие по-турецки фигуры, причём Гасан ибн-Камал блаженно улыбался, а Юсуф был весьма сосредоточен. Видимо, гашиш, всё же, по разному действует на различных людей.
— Ну что, сынок,—обратился после некоторой паузы Гасан ибн-Камал к Юсуфу,—Приступим?
Юсуф склонил голову, приложив правую руку к груди, раскрыл книгу и начал: «Во имя Аллаха, милостивого и милосердного…»
Синдбад-мореход на капитанском мостике, железная гора, птица Рух, единороги, юные девственницы, сабельные поединки, колдуны, динозавры, брамсели, стоксы, реи, фоки, снова сабельные поединки, рыдающие черепа, солёный ветер в лицо, раскалённые угли и летающие жаровни—всё это завертелось перед моими глазами, и я провалился то ли в сон, то ли в какое другое забытьё, продолжая слышать голос Юсуфа даже тогда, когда краем сознания ощущал, что меня переносят в мою каюту, Гасан ибн-Камал заботливо укрывает меня лоскутным одеялом и я сплю и вижу во сне Кордову, отца, бабушку, кошку и чувствую пряный запах цветущих олив, доносящийся с Гвадалквивира.