— В таком случае. — Иосиф Михайлович впервые за эту ночь улыбнулся. — В таком случае приказываю: принять командование фронтом!
— Без приказа из Москвы? Нет, не могу.
— Понимаю, Михаил Николаевич. Но ведь и я без приказа из Москвы не могу. Как же быть?.. Вот что! Москву запросим, а пока приступайте к временному исполнению обязанностей главкома.
Тухачевский согласился и, снова вздохнув, повторил упрямо:
— А все же жаль, что не был я здесь с вами.
— Не переживайте, Михаил Николаевич, вы и так немало помогли нам. Во всяком случае, с вашим приходом в 1-ю армию она стала для нас надежной силой. Поверьте, это сказалось и на нашей борьбе. И еще скажется — в предстоящих боях, где вас еще ждут многие славные победы. А за эти сутки вы, судя по всему, тоже одержали немаловажную победу. Не мастерством полководца, но мастерством агитатора.
— Так и вы, Иосиф Михайлович, тоже победили оружием агитации…
— Ну да, «кукушка хвалит петуха»…
Оба рассмеялись, чувствуя — после всего пережитого — душевное облегчение.
— А электричество, пожалуй, можно выключить. За окном совсем светло.
На стеклах множества высоких окон бывшего Кадетского корпуса, на золоченых куполах Троицкого собора и Покровского монастыря, в чистых волнах Волги и Свияги, в тихой воде озер и стариц левобережья — всюду отразился ясный лик возвращающегося в город солнца. И где-то на Венце, в непроглядной листве вековых деревьев, то здесь, то там подавали голос пробудившиеся зяблики: «Цив-цив-цив-чицив-чивичиу!»
Эту концовку их песни знатоки называют «росчерком». И теперь, азартно соревнуясь меж собой, птицы своими звонкими «росчерками», казалось, торопились возвестить рождение нового дня.
17. КОМЕНДАНТ ПОСЛЕДНИМ ПОКИДАЕТ ГОРОД
«Из Симбирска… Срочно. Москва. Председателю Совнаркома Ленину, ЦИК, ЦК большевиков.
В 9 часов вечера 10 июля главнокомандующий… Муравьев, приехав с уфимскими отрядами, оцепил броневиками Совдеп, арестовал часть членов Совдепа, мотивируя арест тем, что он… объявляет войну с Германией. Он собрал находящиеся части в Симбирске и призвал последние идти с ним на Германию, а гражданскую войну прекратить. Рассматривая это как контрреволюционное выступление и измену Советской власти, несколько человек, членов нашей партии, приняли все меры, чтобы навербовать в муравьевских частях сторонников, дабы арестовать Муравьева. Для этого были приглашены на конспиративное заседание представители из частей, подчиненных Муравьеву. После информации им о положении и выяснения по существу смысла заговора представители в большинстве заявили, что являются сторонниками, защитниками Советской власти. Они присоединились к нам. После этого были нами приняты все меры к аресту. В три часа ночи Муравьев пришел на заседание губисполкома вместе с фракцией левых соц. — рев. и предложил присоединиться к нему. Большевики заявили, что будут бороться против Муравьева. После такого решительного протеста, вынесенного нами, и после того, как был оглашен на заседании ряд фактов, показывающих, что Муравьев дал уже распоряжение, чтобы оголив фронт, среди эсеров, составлявших большинство, наступило замешательство и они потребовали перерыва для обсуждения положения во фракции. После этого Муравьев заявил, что ему нечего больше присутствовать, его дело сделано, и он направился к двери. Уполномоченный для ареста Муравьева из отряда заявил от нашего имени, что он арестован. Муравьев начал стрелять, одного ранил в этой перестрелке. Муравьев оказался убитым. Большевистская партия заявляет, что, как ни опасна была эта задача, она с честью ее выполнила перед пролетариатом и революцией. На фронте снова установился образцовый порядок, части возвращены на позиции обратно. Временным главнокомандующим армии Восточного фронта нами назначен Тухачевский.