А то вдруг, видите ли, товарищам большевикам для чего-то автомобиль потребовался. Однако автомобиль тот предоставлен в личное распоряжение Муравьева, а не для… коллективного пользования. Вместо автомобиля он дал тем просителям такого жару… в другой раз не попросят!
Или он уже не вправе по своему усмотрению распоряжаться приданным ему транспортом, будь то штабной вагон либо автомобиль? Даже такого права не заслужил? А кто обеспечил победу над Красновым? Кто взял Гатчину? Что бы делали они все без подполковника Муравьева? Так нет же, вся слава, все овации достаются не главкому, а одному из его подчиненных, простому матросу Дыбенко… Конечно, кое-что из лаврового венца перепало и главкому, этого Михаил Артемьевич отрицать не может. Но — несоразмерно! Объедки с пиршественного стола…
А ведь не отпала нужда в Муравьеве, нужен ведь пока еще. Дамоклов меч над революцией не убран. На Дону — атаман Каледин, на Украине — Центральная рада, заигрывающая то с Антантой, то с немцами, но только не с Петроградом и Москвой. Потому-то и создается на Юге группа революционных войск, призванная управиться и с Калединым, и с Центральной радой. И его посылают в Харьков, где разместился штаб. Опять главкомом? Ан нет! Главкомом утвержден Антонов-Овсеенко, большевик. Тот самый, который был всего-навсего помощника и при главкоме Муравьеве. И теперь снизошел, видите ли, оказал величайшую милость: взял бывшего своего командующего к себе, начальником штаба. И на том, как говорится, спасибо.
В беседах с новым командующим Михаил Артемьевич всего этого, разумеется, не высказывал, держал свои мысли и чувства при себе. До поры до времени…
А воевать он будет, как и прежде, не за страх, а за совесть. Он еще покажет, на что способен. Он еще докажет. Еще спохватятся! Только бы сейчас не подрезали ему крыльев.
Надо взять Киев? Извольте! Муравьев возьмет Киев. С теми частями, которые ему вверены. Но пусть уберут из вверенных ему частей всех этих беспокойных большевистских комиссаров, хотя бы на время операции.
К кому бы обратиться по такому вопросу? К своему главкому? Нет, не к нему: он сам из тех же умников. Так к кому же?
Всякое дело надо начинать с разведки. Михаилу Артемьевичу подсказали, что обращаться ему, по всей вероятности, придется, хочешь не хочешь, а тоже к большевику — к секретарю обкома ихней партии. К некоему Варейкису. Уже сама фамилия секретаря не понравилась Муравьеву. То ли еврей, то ли латыш, хрен редьки не слаще. Этот же Варейкис, говорят, и в газете «Донецкий пролетарий» верховодит. А сам-то, поди, к пролетариям имеет такое же отношение, как Муравьев — к буддийским монахам. Наверняка какая-нибудь подслеповатая канцелярская крыса, чернильная душонка, предпочитающая изводить бумагу в своем комитете, вместо того чтобы отправиться под пули на позиции. Почему-то именно таким представил себе Михаил Артемьевич этого Варейкиса, хотя знавал совершенно иных большевиков.