К помощи полиции Харрисон посоветовал прибегнуть лишь в самом крайнем случае, если им не удастся справиться с ситуацией самостоятельно. Со своей стороны он пообещал устроить так, чтобы ближайшие несколько дней и ночей неподалеку от его мастерской находился кто- то из офицеров, переодетых в штатское, на тот случай, если все-таки потребуется присутствие официальных лиц.
— Кому ты мог перейти дорогу? — напоследок спросил Харрисон.
— Без понятия.
— Вообще никаких идей?
— Ни малейших. Ума не приложу, кому могло понадобиться изобретать такую хитроумную схему. И главное, зачем?
— Может, кто из конкурентов? — предположил Харрисон.
— Да нет, — отмел подобное предположение Хэл, — мы с ними давно живем душа в душу. Что могли, мы давно переделили, и если уж пакостим друг другу, то по мелочам. Как говорится, по-свойски. Максимум, на что они могут пойти, это распустить сплетни о том, что я заливаю отработанное масло по второму кругу.
— Ну да, ты прав. Здесь что-то покрупнее. Кому-то очень хочется засадить тебя за решетку. Будь осторожнее. Звони, если что выяснишь, — на прощание напутствовал друга Харрисон.
Когда Хэл положил трубку и обернулся к Уинни, сердце ее ухнуло вниз. Наверное, ей надо было уйти сразу, как только она все ему рассказала, а не обсуждать, как ему поступить, не слушать его разговор с полицейским. Но ей было так уютно, так радостно находиться рядом с ним, что она и думать забыла, что, если она не желает никаких перемен в своей нынешней жизни, если хочет, чтобы все оставалось по-прежнему, лучше ей убраться отсюда подобру-поздорову.
Все дело в том, что этого она как раз и не хотела. За прошедшую неделю она много размышляла и пришла к выводу, что, будь у нее чуть больше времени на размышление после разговора с директором, она повела бы себя иначе. В конце концов, жизнь у нее одна, а работу можно менять хоть каждый месяц, пока не найдется такой работодатель, которого не будет смущать ее знакомство с байкером.
Она ругала себя за то, что как черепаха спряталась в панцире и позволила мистеру Уиллби диктовать, как ей жить. Но так как она никак не могла найти причину, как помириться с Хэлом, не роняя при этом собственного достоинства, и вдобавок еще больше опасалась, что ему ее общество более не интересно, время шло, а она не решалась сделать первый шаг. И хотя причина, по которой она оказалась в его мастерской, была не самой приятной, грех было ею не воспользоваться. Вот она и не спешила уйти, все тянула время.
Возможно, Хэл тоже это понял или скорее почувствовал, что Уинни медлит неспроста, потому что взгляд его вдруг стал не деловым, как за несколько минут до этого, а собственническим.