— Гифф, ты только подумай, чего мы могли бы добиться с моей удачей и твоим талантом! Со мной тебе подвластны любые вершины! Давай попробуем, ведь, в конце концов, всегда можно бросить, если что-то окажется не так! — Ее нежно зовущие губы оказались в каком-нибудь дюйме от его лица. Кто мог бы устоять перед таким искушением? — Ты помнишь, что еще ни разу не целовал меня? — проворковала Афина.
Но вновь его твердые руки отстранили ее. Гиффорд сделал шаг назад.
— Все это очень мило с твоей стороны. — Тон, каким он произнес эти слова, не оставлял сомнений, что решение окончательное и пересмотру не подлежит. — Только, понимаешь, я никак не могу принять твое предложение, даже если хотел бы. Так случилось, что я уже помолвлен.
— Помолвлен? — От негодования Афине кровь бросилась в голову. — С кем же?
— Пока это секрет. Но очень скоро ты узнаешь.
— Секрет! Ты собрался жениться на Оливии Элейн, на этой танцорке! Ты сошел с ума? — воскликнула Афина. Он промолчал, сердясь на себя за вынужденную откровенность. — Гифф! Ты не можешь этого сделать! Ты должен сказать ей, что не можешь на ней жениться!
— Не собираюсь. Ты угадала и можешь расценивать это как знак нашей с тобой дружбы: ты первая, кому я об этом говорю, — спокойно проговорил Гиффорд. — Остальные узнают завтра вечером, после премьеры. Я очень счастлив и очень горд, но, поверь мне, я очень высоко ценю твое предложение. Останемся друзьями? — И Гиффорд протянул дочери миллионера руку.
Афина, учащенно дыша, несколько мгновений пристально смотрела ему в лицо. Затем через силу вложила руку в его ладонь и произнесла, пожав плечами:
— Ну что ж. Твоя жизнь — тебе виднее, как поступать. Прощай.
Быстрым жестом гостья сдернула с кресла меховое манто и накинула на плечи. Гиффорд даже не успел предложить свою помощь.
— Не надо меня провожать, — проговорила она глухо. — У подъезда ждет машина. Спокойной ночи. — Не оборачиваясь, Афина торопливо спустилась вниз и захлопнула за собой дверь.
— Проклятье! — чертыхнулся доктор, оставшись один. — Проклятье!
Среди всех неловких ситуаций, с которыми ему приходилось сталкиваться в жизни, эта оказалась самой неприятной и удивительной.
Афина, забившись в угол заднего сиденья своей машины, кусала кулаки, чтобы не впасть в истерику. Никогда еще она не испытывала подобного сокрушительного поражения. Никогда даже не представляла, что ее — Афину Зонопулос! — можно так унизить.
«Ну нет, она его не получит! — воскликнула она про себя, имея в виду Оливию. — Не получит! Если этот маленький кошмарный Дуброски не уберет эту девчонку с моего пути, он сильно об этом пожалеет! А что касается ее завтрашнего успеха — это мы еще посмотрим!»