«Что бы сказала мама», — думала Гардения, знавшая, как та неодобрительно относилась к азартным играм в любом виде и яростно протестовала, когда отец собирался делать ставки на скачках.
Несмотря на изумительную обстановку и художественно расписанный потолок, в комнате царила неприятная атмосфера. Но запах объедков и прокуренный воздух не имели к этому никакого отношения. Подобную атмосферу создавало что-то более глубокое и основательное. Озадаченная своими впечатлениями, Гардения быстро вышла из гостиной, спустилась по лестнице в холл и направилась в комнату, в которую отнес ее лорд Харткорт вчера вечером. Кто-то уже поднял шторы, но большой серебряный поднос с едой все еще стоял на столике у дивана, а диванные подушки хранили отпечаток ее головы.
Как теперь видела Гардения, комната была красиво и дорого обставлена. Но в ней не чувствовалось дома, в ней не было уюта, спокойствия — в ней не было души. Гардения поежилась. Она не знала почему — просто эта уверенность жила в ней, и она не пыталась облечь ее в слова, — но дом тетушки не соответствовал ее представлениям об уютном домашнем очаге. И именно это ей и предстояло выяснить!
Она бросила взгляд на каминные часы, которые, как оказалось, стояли, и с удивлением подумала, почему никто в этом шикарном доме не замечает таких вещей. Чернила в чернильнице, заготовленные ручки для тех, кто желал что-то написать, заведенные часы, питьевая вода у кроватей — это были те самые незаметные мелочи, о которых так часто напоминала мама. «Женская работа, доченька, заключается в том, чтобы следить за подобными мелочами, — обычно говорила она. — Именно мелочи создают уют в доме, а каждый мужчина любит уют, беден он или богат, стар или молод».
«Возможно, мне удастся помочь тете Лили следить за такими мелочами!» — сказала себе Гардения, но вспомнила, что ее тетушка вдова.
— Доброе утро, мадемуазель! — раздался голос, и Гардения подскочила.
Она обернулась и увидела очень элегантную девушку с острыми чертами лица, в черном платье и изящном, на удивление крохотном кружевном передничке.
— О, доброе утро, — ответила Гардения, слегка озадаченная проницательным взглядом девушки, который, казалось, подметил все детали ее жалкого туалета.
— Я камеристка ее светлости, — сказала девушка. — Ее светлость уже проснулась, и я рассказала ей о вашем приезде. Она хочет вас видеть.
В отрывистых словах камеристки было что-то такое, что заставило Гардению заволноваться. Может быть, она слишком чувствительна, но у нее сложилось впечатление, что тетушка не очень обрадовалась этому сообщению. Как бы то ни было, времени на раздумья не оставалось.