Вода в чайнике закипела. Залив кипятком сахарницу со смесью специй, я плотно закрыла ее крышкой. Потом, сунув книгу по демонологии под мышку и взяв теплую сахарницу обеими руками, с замиранием сердца вступила в круг и по-турецки уселась на пол. Поставив перед собой сахарницу, я открыла книгу на той странице, где была глава с описанием методики вызова и изгнания инкуба (чтобы не искать ее, я предусмотрительно заложила это место голубым конвертом, который дала мне Суэла).
Сказать по правде, я была в нерешительности. Мне хотелось поскорее приступить к делу, но если таинственный источник Суэлы мог мне чем-то помочь, было самое время выяснить, что же в этом конверте. Внутри оказались сложенные вдвое страницы. Открыв конверт, я увидела тонкие голубоватые листы.
Я начала читать, и содержание письма тут же заставило меня забыть обо всем.
«Моя дорогая Суэла, пишу, чтобы поскорее рассказать тебе одну интересную легенду: как-никак лучшего слушателя, чем ты, у меня никогда не было, — историю Ганконера. Я ведь отправился в эту страну специально для того, чтобы отыскать его — обнаружить, так сказать, его корни. Но, боюсь, вместо того чтобы выследить его, я сам оказался в роли добычи — теперь Ганконер преследует меня, как преследовал с самого детства.
Когда мне было всего двенадцать, Кэти, моя сестра, заболела какой-то изнурительной болезнью, а наш деревенский доктор даже не мог понять, что это такое, не говоря уже о том, чтобы вылечить ее. Кэти, еще недавно такая живая, очаровательная, бледнела и таяла на глазах. Вскоре она уже не вставала с постели. В конце концов, наш горе-эскулап сказал, что у нее чахотка — хотя она не кашляла, да и лихорадки у нее не было, — и заставил родителей отвезти сестру в горы, чтобы свежий горный воздух исцелил ее. К несчастью, когда они рассказали обо всем Кэти, сестра впала в истерику — кричала, что непременно умрет, если ее заставят встать с постели. Моя мать приказала вынести ее из дома, не обращая внимания на все ее крики и протесты. Но отец, всегда питавший к Кэти слабость, воспротивился. В итоге мы остались, а Кэти продолжала худеть и бледнеть и таяла с каждым днем.
Как-то ночью, услышав, как она плачет, я решил, что ей что-то нужно, и побежал в ее комнату. Открыв дверь, я поначалу решил, что сестре приснился дурной сон. Спальня Кэти была залита лунным светом, однако я с ужасом увидел, что этот свет принял очертания лошади. Верхом на белом коне сидел мужчина, с головы до ног закутанный в черный плащ. Крик замер у меня в горле — онемев, я словно прирос к полу, по-прежнему оставаясь в тени. Я увидел, как Кэти встала с постели и двинулась к мужчине. Он протянул ей руку — только тогда я заметил, что его фигура точно соткана из тени. В действительности он был не более материален, чем шевелившиеся на полу тени веток… но я собственными глазами видел, как моя сестра уцепилась за его руку и как он рывком усадил ее в седло. Клянусь, я видел, как Кэти, обняв его, уронила голову ему на плечо! Лицо мужчины мерцало в лунном свете… я видел улыбку на его губах — а потом вдруг увидел, как фигура Кэти начинает постепенно таять у меня на глазах. Эта тень словно пожирала ее живьем! Я попытался закричать… и не смог. Словно чья-то рука — или тень руки — схватила меня за горло. Все мое тело сковало холодом — и смертельным ужасом. Я оцепенел от страха… и при этом знал, что если я не закричу, то потеряю сестру навсегда. До сих пор не понимаю, как мне удалось это сделать, но каким-то образом я заставил себя заговорить.