Варька тем не менее продолжала в голос реветь, так что рукав куртки Старого, в который она уткнулась, потемнел от слез.
В дверь небольшой палаты, где каталка с телом маленького следопыта выстаивалась два часа после смерти, зашла Вера Петровна, та самая врачиха, что принимала их ночью.
– Ну что, как там наш Банан? – громко задал ей вопрос Старый. Правильно вообще-то: о живых надо думать, мертвым все равно уже. И как-то действительно: пропал горький, щемящий комок в горле у Артема, вскинул голову Кусок, последний раз смахнул с лица слезы командир. Даже Варька престала реветь в три ручья и лишь автоматически продолжала всхлипывать, но все реже и реже.
– Ну получше, конечно, – осторожно сказала женщина. – Легкие расправились. И ухом слышно, и на рентген его свозили. Вот. – Она передала Старому листок бумаги, на котором было мутноватое, но все же изображение грудной клетки.
– А, каэргэшная, – понимающе кивнул Старый, рассматривая распечатку снимка.
– Да, повезло, что нам тогда эту установку смонтировали, прямо перед самой Бедой, – подтвердила врачиха. – Если бы не она не знаю, как бы мы рентген делали. Аппаратов рентгеновских, причем хороших, портативных – не проблема достать. А вот пленка…
– Понятно, – кивнул Старый, продолжая изучать распечатку, – вот тут вроде полоска воздуха еще есть, – провел он пальцем вдоль изображения грудной клетки. – Но, согласен, рассосется само. А сознание?
– Практически ясное. По крайней мере по шкале Глазго – не меньше четырнадцати баллов, а может, и всех пятнадцати. Ну, может, легкая задержка при разговоре.
– Так мы пройдем к нему, можно?
– Ну вам-то кто здесь откажет? – улыбнулась та, почти не раскрывая рта, но глаза ее весело блеснули. – Раз уж вы самого Тимура прятаться заставили…
…Тимура Крысолов тогда действительно, если бы нашел, наверное, убил бы. Услышав о смерти своего следопыта, командир был охвачен яростью. Он ринулся на этаж, где, согласно указателям, располагалось начальство. Хоть Старый и говорил, что надо бы разобраться, не лететь сгоряча, да и вообще, не выбросили же Сикоку. Крысолов не хотел ничего слушать. Немудрено, что весь персонал такой зашуганный сидел. Артем вообще-то тоже разъярился и был готов пострелять любого, и даже тех же врачей, а уж эту сволочь в костюмчике – так за счастье. Охранник, стоявший у двери, только кадыком глотнул, когда их увидел.
– У себя?! – рявкнул Крысолов еще издали.
С охранника будто веником смахнули всю крутизну, и он что-то виновато забормотал, сторонясь с их пути, впрочем, Крысолов его не стал и слушать. Пинком под ручку он попробовал высадить дверь, но замок в нее был врезан крепкий, так что она не поддалась и второму удару. Тогда, недолго думая, командир выхватил пистолет и всадил несколько пуль в никелированную пластину – какая-то деталь с тонким звоном отлетела и врезалась в стену рядом со вжавшимся в нее охранником. Явно не в себе командир был, так можно и на рикошет нарваться. Крысолов вновь, шалея, долбанул со всей мочи ботинком в дверь, вокруг косяка обвалилась штукатурка, в воздухе повисла тонкая пыль… Наконец искореженный замок не выдержал, и после очередного удара дверь распахнулась настежь – Крысолов едва не провалился внутрь пустого саенковского кабинета. Впрочем, то, что кабинет пустой, они все и, кажется, даже сам Крысолов поняли еще до того, как туда ворвались. Наверняка другая была бы реакция и у охраны, да и у самого Саенко, будь он по-прежнему на месте. Крысолов сгреб за грудь побледневшего, несмотря на загар, охранника и прошипел ему прямо в лицо: