Сейчас же необходимо сделать последнее замечание о различии между устной традицией и устной историей. Термин «традиция» мы используем в его современном значении — так, как понимают его новейшие исследователи, изучающие устную традицию и устную историю. В античности слово «традиция», или «предание» (греч. paradosis), имело иной смысл. Разберемся в этом на примере двух отрывков из сочинений иудейского историка Иосифа Флавия[95]. В «Иудейской войне» Флавий стремится соответствовать античному идеалу историографии современности: рассказ ведется непосредственным участником событий, получающим, кроме того, информацию из первых рук от других участников событий. Его работа — устная история, а не продукт устной традиции в упомянутом нами смысле (сохраняемой в коллективной памяти поколений). Заверяя читателя в точности и истинности своей истории, Флавий указывает на свое активное участие в иудейском сопротивлении, а затем, после пленения его римлянами — на близость к римским полководцам во время осады Иерусалима. В это время, продолжает Флавий, он постоянно
вел подробные записи, и только я понимал то, что рассказывали перебежчики. Затем в Риме, когда все материалы были у меня уже подготовлены, употребив на это часы досуга, я… составил последовательное изложение событий (epoiêsamën tôn praxeôn tên paradosin). Я был настолько убежден в достоверности написанного, что прежде всего призвал подтвердить истинность моих слов Веспасиана и Тита, которые были главнокомандующими в этой войне
(Против Апиона, 1.49–50). (Перевод Я.И. Израэльсона и Г.Г. Генкеля. — Прим. пер.)
Далее Флавий рассказывает о том, как первые читатели его книги подтвердили ее достоверность. Для нас здесь интересно то, что он называет свои записи «преданием». Фраза, которую Теккерей в издании Лоэба переводит как «составил подробное изложение событий», буквально переводится так: «Я занялся [написанием] предания о деяниях». «Предание» (paradosis) здесь не имеет никакого отношения к передаче через многих посредников. Речь идет о свидетельстве самого Флавия, совпадающем с воспоминаниями тех, кому он презентовал свою книгу, записанном, чтобы и другие могли его прочитать.
В другом, очень схожем отрывке, где Флавий также защищает достоверность своей истории, он снова использует слово paradosis:
Эти тома я представил самим императорам, когда события еще едва скрылись из виду, не сомневаясь, что сохранил истинную историю (tetërëkoti tên tes alëthëias paradosin). Я ожидал получить удостоверение моей точности — и не был разочарован