Он положил лук, и мы опустились на упругую траву, наслаждаясь закатным солнцем и сладостным вечерним ветерком.
— А знаешь, Вождь, я никогда не был таким счастливым как здесь, у Пиу Хоков. Посмотри, тебе нравится моя новая одежда? Это Легкая Бабочка сшила ее своими руками и подарила мне.
Я даже растрогался. Он был настолько горд.
— Ты, наверное, понимаешь, Таксист, что нравишься ей?
— Надеюсь, что так.
— Таксист, это не совсем то, что я имею в виду. Я хочу сказать, что ты нравишься ей особенно. Она часто говорит о тебе и всегда очень хорошо.
Было забавно видеть зарю понимания на этом по-детски открытом лице. Ну, словно бы прямо на твоих глазах младенец осознает нечто новое — такое, что полностью меняет его представление о жизни.
— Ты хочешь… Ты говоришь, что она… Меня? Легкая Бабочка?
— Да. Ты нравишься и ее отцу, и матери.
Он покраснел, смутился, однако я выручил его, переменив тему.
— А что ты делал в своем мире, Таксист? Шаман не смог сказать об этом ничего понятного.
— Ох. Ну, я работал в такси. В той красной штуковине, которую вы называете вигвамом.
— Работал?
— Такси — это повозка; на ней везут, как на волокуше или коне. У эскимосов есть санки с собаками, верно? Ну вот, вроде того. Только она едет сама. С помощью силы огня.
— Трудно понять.
— Трудно. Но управлять ею легко. Я возил в ней людей.
— Как проводник?
— Да, именно. Очень похоже.
— Наш народ очень уважает проводников.
— У нас было иначе. В моем прежнем мире.
— Лишь самым искусным охотникам позволяют сопровождать путешественников.
— Да, понимаю. Дело это было нелегким и в наших краях. Путешествовать в таких штуковинах трудно и утомительно, особенно в людных местах.
— Что ты имеешь в виду?
— Наши селения огромны, их наполняют толпы людей. Представь себе деревню величиной во всю вашу охотничью землю, из конца в конец набитую людьми, тесно-тесно, как бывает в вигваме в конце зимы.
— Какая неприятная жизнь.
— Это же Пекло! И всюду такси, многочисленные, быстрые и теснящиеся друг к другу, как стадо бизонов, только рвущиеся в разные стороны.
— Смертоносное зрелище.
— Правильно. И мое умение позволяло мне провести такси сквозь этот хаос.
— И такое искусство не считалось уважаемым?
— Нет. Не знаю почему. Дело в том, что для этого нужна уйма… не знаю, как сказать. Тебе нужно знать, что случится, еще до того, как событие произойдет. Тебе приходится быстро изменять направление движения, чтобы объехать вдруг возникшее препятствие, и ты должен сделать это так, чтобы не слишком помешать остальным. Во всяком случае, я так считал. По-моему, некоторые из нас, таксистов, не слишком-то обеспокоены подобными заботами. Наверное, поэтому нас не очень уважают. Но я считал себя обязанным провезти своих путешественников самым быстрым путем, не помешав никому другому. Это как балансировать на шесте или переходить ручей по камням.