Так я послушала все рассказы Энн Мартин из серии «Клуб нянек» — про школьниц, которые подрабатывали нянями, а потом все безумные «Ужастики» Роберта Стайна. После каждой новой книжки миссис Трейси задавала мне вопросы, а я безошибочно на них отвечала. Например, «Какой из этих предметов помог найти отгадку?» — спрашивала она и показывала мне камушек, морскую звезду и ручку. Ну конечно же, камушек! Учительница хвалила меня за правильные ответы и ставила следующую книгу. За тот год я переслушала все книжки Беверли Клири и почти полторы сотни историй про четырех маленьких детективов и собаку[6]. Я была счастлива.
Третий класс оказался катастрофой. Вообще предполагается, что уходящий учитель оставляет новому записи по каждому ученику, чтобы тому не пришлось все начинать с нуля: но то ли миссис Трейси забыла их оставить, то ли сменившая ее миссис Биллапс решила их не читать.
Каждое утро миссис Биллапс ставила нам свой любимый диск. Как же я его ненавидела! На диске были записаны популярные детские песенки: их тоненькими голосами исполняли дети, совершенно не умеющие петь. Интересно, почему взрослые считают, что нам должно такое нравиться?
Каждое утро — каждое! — миссис Биллапс врубала на полную громкость эти дурацкие песенки. Ясно, что настроение у нас всегда было хуже некуда.
И каждый день — каждый! — под отвратительные оглушающие звуки она повторяла с нами буквы. В третьем классе!
Смотрите, дети! Это буква «А». Ну-ка, скажите: «A-а!» Молодцы.
Она улыбалась и говорила «молодцы», даже если все молчали.
Интересно, в обычном третьем классе она бы тоже мусолила алфавит? Вряд ли. И это бесило меня еще больше.
— Переходим к букве «Б». Вот это буква «Б». Ну-ка, скажите: «Бэ-э!» Молодцы.
В ответ — тишина. Но миссис Биллапс это не смущало. Все уроки я пристально смотрела на диски и наушники, пылившиеся в углу.
Но однажды чаша моего терпения переполнилась: миссис Биллапс от букв перешла к звукам, которые они обозначают.
— Буква «Бэ» дает нам в слове звук «бы-ы», — громко сказала она, брызнув слюной. — Бы-ы! Ну-ка, все вместе скажем: «Бы-ы».
Тут наша всегда всем довольная Мария стала бросаться мелками. Вилли заорал. Я оглушительно заревела.
Я, конечно, не умею говорить, зато производить всякие громкие звуки — запросто.
Я ревела, потому что не могла больше выносить эту дурость.
Я ревела, потому что по-другому не могла заставить учительницу заткнуться.
Я ревела, потому что никогда никому не смогу объяснить, что же на самом деле происходит у меня внутри.
Я ревела и визжала, как двухлетний ребенок. И не могла остановиться.