Он задумался, является ли такое устройство ума врожденным, или же это приобретенный способ побега от действительности. Возможно, и то и другое — и тем прочнее это в нем сидит. А возможно…
О господи.
Он поймал себя за абсурдным анализом собственной способности к анализу. Он отчаянно попытался вновь ощутить себя в комнате, на диване. «Господи, помоги мне», — подумал он, хотя никогда не верил в силу молитвы. И тут же спохватился, что едва не произнес это вслух.
Зазвонил телефон. Для него это прозвучало как сигнал к передышке от битвы.
Он поднялся с дивана и взял трубку.
— Дэйв, это Марк.
— Да.
— Я только что поговорил с Кадди, она сказала, что встретила тебя в саду для медитации.
— Было такое.
— В общем… короче, мне как-то неловко, что не познакомил вас, когда была возможность. — Он помедлил, как будто ожидая ответа, но Гурни молчал.
— Дэйв?
— Я слушаю.
— Словом… я хотел извиниться за то, что не представил вас. Это было с моей стороны невежливо.
— Ничего страшного.
— Ты уверен?
— Конечно.
— Кажется, ты расстроен.
— Я не расстроен, хотя меня несколько удивило, что ты ничего про нее не сказал.
— Ну… да… у меня столько всего на уме, что как-то даже в голову не пришло. Ты слушаешь?
— Да.
— Ты прав, должно быть, это выглядит странно, что я не рассказал тебе про нее. Но я действительно не сообразил. — Он помолчал, затем добавил, с неловким смешком: — Думаю, психолог нашел бы это примечательным: забыл упомянуть, что женат.
— Марк, дай я у тебя кое-что спрошу. Ты мне всю правду говоришь?
— Что?.. Почему ты спрашиваешь?
— Слушай, не тяни резину.
Последовала долгая пауза.
— Знаешь, — наконец сказал Меллери, вздохнув, — это долгая история. Я не хотел впутывать Кадди в этот бардак.
— Про какой бардак ты сейчас говоришь?
— Про угрозы.
— Она не знает про эти письма?
— В этом нет необходимости. Они просто напугали бы ее.
— Наверняка она знает про твое прошлое. Она же читала твои книги.
— Она знает. Но эти угрозы — совсем другое дело. Я просто не хочу, чтобы она волновалась.
Это показалось Гурни почти убедительным. Почти.
— А есть какая-то часть твоего прошлого, которую ты особенно тщательно хочешь скрыть от Кадди, от полиции или от меня?
Неуверенная пауза, за которой последовало «нет», настолько явственно противоречила отрицанию, что Гурни засмеялся.
— Что смешного?
— Я не знаю, можно ли тебя назвать худшим лгуном из всех, кого я знавал, Марк, но ты явно в десятке лидеров.
После еще одной долгой паузы Меллери тоже начал смеяться. Это был приглушенный, вымученный смех, напоминающий сдавленные рыдания. Затем он произнес упавшим голосом: