Генрик взглянул на часы и сказал:
— Отец, мне пора.
Подперев подбородок руками, отец ничего не ответил.
— Мне пора, — повторил парень. — Сейчас вечер, в шесть я должен быть у Чокайло.
Его душило волнение. Несмело он подошёл к отцу.
— Я должен идти, отец, — сказал он. — Благослови.
Пожилой мужчина, продолжая молчать, поднялся со скамьи. Сиял со стены почерневший дубовый крест.
— Ты знаешь, что это, сынок, — сказал он. — Носил его твой дед Александр в шестьдесят третьем году. Он боролся мужественно. Так, видать, нам на роду написано, что каждое поколение должно сражаться за Польшу. Иди, сынок, иди, борись… и возвращайся. И возвращайся! — добавил он торжественно.
Эдек всхлипывал в углу избы. Через полчаса, крепко обнявшись с отцом, они расстались.
В сумке, переброшенной через плечо, Генрик пёс немного хлеба и сала. За поясом был пистолет, в карманах — гранаты и запасные магазины. Он обходил дороги и деревни. В сумерках постучал в дверь Чокайло. Открыла Мелания.
— Готов?…
— Да.
— Сейчас поедем.
Погода благоприятствовала поездке. Лёгкие сани скользили по лесным дорожкам. Лошадьми управляла Мелания. Генрик смотрел на её мягкий профиль и молчал.
— Только бы не задержали, — сказал он.
— Держи наготове гранаты. На всякий случай дай мне пистолет.
— Хорошо, — ответил он.
Лошадь шла резво. В лесу их обступила полная темнота.
— Не заблудишься, Меля?
— Что ты, знаю эту дорогу с детства.
— Ночью легко заблудиться.
— Не бойся, — ответила она, натянув вожжи.
Вдруг лошадь захрапела и дёрнула в сторону, чуть было не перевернув санп. Генрпк соскочил в снег и снял с предохранителя винтовку.
— Что это?… — прошептал он.
Лес стоял угрюмый, таинственный. Между верхушками деревьев гулял ветер. Генрик подошёл к лошади, которая нетерпеливо поводила ушами и фыркала.
— Может, почуяла волка? — сказал он вполголоса. — Садись, Меля, едем дальше.
Взяв лошадь под уздцы, он провёл её несколько метров, потом вскочил в сани. В полночь они должны были быть уже в Рыголе.
— Боишься волков? — спросил Генрик.
— Ужасно, — шепнула Мелания. — Больше всего.
— А поехала…
— Да.
— Что там волки! — сказал он. — Хорошо, что не засада.
— Этого не боюсь, — ответила она бодро.
Генрик молчал и задумчиво грыз соломинку.
Эта заснеженная январская ночь означала в его жизни поворот, последствия которого нельзя было предвидеть. Он знал только, что жаждет борьбы и через несколько часов будет у заветной цели.
Партизанский патруль вырос перед несущимися санями как из-под земли. Девушка назвала пароль. Ворота во двор дома Халецких были распахнуты. Из избы вышли два партизана. Здесь обосновался командир отряда Конва. Он поздоровался с Меланией и Генриком, внимательно к нему присматриваясь. Просмотрел его документы и оружие. Несколько находившихся в избе партизан тоже разглядывали парня с любопытством. Любой новый человек всегда вызывал интерес.