И мы степенно, не спеша, заложили круг. Мягко, с ювелирной точностью сошлись грудь к груди. «Я люблю тебя, Кристин». Во сне мой французский оказался гораздо чище, нежели на самом деле. «Я люблю тебя, Поль». Вот так. Именно так. И никак иначе.
Тут-то я и проснулся.
И ничего не понял. Ну совершенно.
Я сидел, развалясь, в пластиковом кресле и боролся с желанием пойти за сигаретами. Трезвый я не курю, да нам и не положено, но вот когда выпью — обожаю это дело. Мама! Куда это меня занесло? И почему я такой косой? Граммов на четыреста крепкого. Уличное кафе, столики прямо на мостовой, отгорожены легким заборчиком. За столиками угадываются знакомые лица. Русская команда. Наши. Уже легче. Да и городской пейзаж тоже как-то смутно узнается. О-о! У-у… Молодец, Поль. Это ж надо так надраться! Финальный этап «Челлендж»! Мы просто закрыли сезон. И сегодня… Сегодня приезжает Кристи. Да, это будет, как говорит Илюха, «пассаж»! В хор-рошеньком состоянии встречу я свою возлюбленную.
Я огляделся снова, на этот раз намного увереннее. Было очень тепло — какое, на фиг, закрытие сезона, больше похоже на альпийские тренировочные сборы, — но мне уже надоело удивляться. Я встал, пошатнулся, но быстро поймал равновесие, подошел к загородке, перешагнул через нее и побрел на угол, в табачку. С каждым шагом мне становилось легче, легче, легче… Значит, это мы так лихо отметили закрытие сезона.
Выхожу из табачной лавки и сталкиваюсь с Кристи. Она с ног до головы охватывает меня одним взглядом, тут же все понимает насчет моего состояния, подходит вплотную, прижимается — как в том сне, ей-богу… «Крис, ангел мой, я так скучал…» — «Я тоже. Здравствуй, любимый». Ну здравствуйте, мадемуазель Кристин Килли. Смотрит на меня снизу вверх ясными глазами и улыбается.
Она берет меня за руку и ведет. Я сражаюсь с бортовой качкой и думаю, что нужно будет, однако, выяснить, какой отравой меня угостили и кому за это устроить выволочку. Очень тихую и незаметную, чтобы тренер не пронюхал. Он за галлюциногены обоих лыжей забьет — и того, кто давал, и того, кто принял. В Димона, помнится, за один-единственный косяк так ботинком засандалил — откачивать пришлось.
«У вас планы не переменились, вы уезжаете третьего?» — спрашивает Крис. Я задумываюсь о том, какое сейчас число, и понимаю, что это не имеет значения. «Кристи, я уеду, когда уедешь ты. И если захочешь, мы поедем вместе. Туда, куда ты скажешь». Крис вся подбирается, и я знаю цену этому напряжению — она ждала таких слов несколько лет, но, кажется, не особенно надеялась их однажды услышать. «Кристи, давай на минуточку остановимся». — «Конечно, Поль». В глаза не смотрит, прячет лицо. Маленькая, трогательно маленькая. Ни золота, ни даже бронзы ей не взять никогда.