Харьковская операция приближалась к своей кульминации. Фронт был в постоянном движении, перемещался зигзагами то взад, то вперёд. Часть Иоганна Майера, то атаковала русских, продвигаясь на сотню метров, то отходила на собственные позиции.
- Надоело дёргаться, - жаловался Вилли друзьям. – За последние пять дней мы раз десять меняли дислокацию.
Противник часто заходил во фланг, и взводу приходилось вести бои во всех направлениях. Потери неумолимо возрастали, но русских гибло ещё больше.
- Судя по быстро возраставшему числу пленных и дезертиров, мы действуем не так уж плохо. – Бахвалился Францл, тщательно очищая от пыли свою винтовку.
- Да просто русские не хотят воевать! – уверенно басил Пилле. – На этот раз им действительно крышка.
- К концу лета эта компания кончится, - подхватил мысль Ковач. – Я вам точно говорю.
- Год назад примерно тоже говорил Геббельс… - негромко сказал Иоганн, и все замолчали.
На заре следующего дня они обнаружили группу русских, спокойно притаившуюся под носом у немцев. Они убежали под покровом темноты со своих позиций и были готовы сдаться.
- Что я вам говорил! – обрадовался Пилле. – Скоро они будут сдаваться тысячами.
- Было бы хорошо!
Иногда степь покрывалась белыми листовками, которые сбрасывали немецкие лётчики. В них призывали солдат противника прекратить бессмысленное сопротивление и переходить на сторону освободителей.
- Смотрите, какая наивность, - Иоганн взял из рук оборванного солдата смятый листок. – Они реально верят, что им зачтётся добровольная сдача в плен.
На обороте листовки была отрывная часть, которая служила «пропуском для офицеров или солдат, числом до пятидесяти человек». В тексте на немецком и русском языках содержалось обещание, что с теми, кто сдастся, будут «хорошо обращаться и их сразу вернут домой, как только закончится война».
- Зачем рисковать и идти нам на встречу? – засмеялся Ковач. – Ведь можно дождаться, когда мы начнём атаковать и просто поднять руки…
Большинство дезертиров показывали эти пропуска, когда сдавались. Даже те, кто оказывал упорное сопротивление, прежде чем был захвачен, неожиданно предъявляли какой-нибудь спрятанный пропуск.
- Идиоты!
Пропуска не давали никаких преимуществ. Это была всего лишь пропагандистская уловка психологической войны.
- Просто птичий клей, — приговаривал весёлый Вилли, - для того чтобы заманить в ловушку глупых крестьян.
- Но нам лучше!
На самом деле все пленные без разбора препровождались в ближайший лагерь для интернированных, где никому не было дела до того, были ли они дезертирами или сражались до последнего. Некоторое количество дезертиров немцы держали в тылу в качестве обслуги. С ними относительно хорошо обращались.