— Махадэви не ждет! Черная богиня не ждет!
Он понял, что значит окрик жреца, лишь когда его стащили с жертвенника и отволокли на прежнее место. Кажется, казнь откладывалась, но это было уже неважно. Он был отрезанным от страстей, опустошенным, увядшим для мира, как высохшее и лишенное запаха яблоко; он наблюдал за происходящим лишь краем своего сознания, равнодушно и отрешенно.
…Вот старик подошел к жертве, лежащей под баньяном, и обнажил ее… Вот он разразился громкой бранью: у мерии от страха опорожнился кишечник… Вот у ручья, куда оттащили несчастного, послышался вопль — это мальчик, осмелев от отчаяния, укусил Рыбоглазого… Вот бхайравы вливают в горло жертвы одуряющее зелье, и та обвисает на их руках… Вот старик, присев на корточки, натирает худенькое, ставшее податливым тельце желтоватой мазью… Вот на шею мальчика накидывают венок из алых цветов патали… Вот жертву кладут животом на каменное ложе… Для мальчика лет восьми-девяти ложе слишком огромно, кровь может не собраться в углублениях, и старик с Рыбоглазым спорят, как лучше разместить жертву на алтаре… Вот двое помощников размахивают трещотками из человеческих костей, а Ангулимала, хохоча, словно в него вселился десяток ракшасов, отплясывает вокруг алтаря, и пальцы ожерелья стучат по его волосатой обезьяньей груди… Вот жрец встает в середине магического круга и, подняв руки, начинает произносить заклинания, вызывая богиню Махадэви — ужасную, упившуюся детской кровью, но все равно ненасытную, с черным телом, повергающим во мрак все стороны света… Вот Рыбоглазый подает Ангулимале блестящую жертвенную секиру, похожую на жатку, а костер за их спинами полыхает так ярко, что можно разглядеть даже тонкую соломинку, лежащую на земле…
— О, повелитель бхайравов, воплощение тысячеглазого Рудры! Я нарекаю эту площадку именем «Вечнопылающая»! Пусть никто не спасется от твоих пламенеющих смертоносных ликов! Ты сжигаешь вселенную, повергаешь во мрак четыре стороны света, поглощаешь людей многими ругами, ты — сама всепожирающая смерть!
А джунгли за спиной жреца живут своей жизнью… Слышны далекие трубные звуки слона… Крик павлина, предупреждающего о появлении хищника… Свист воздуха, рассекаемого крыльями ночной птицы…
— О, Махадэви! В эту темную половину месяца я найду еще семь сыновей брахманов и принесу тебе в жертву. Кровью их глоток я омою жертвенный круг, ветви баньяна обвешу потрохами и поднесу тебе все восемь сортов сочного мяса!..
Старик и Рыбоглазый замерли. Ангулимала широко расставил ноги, готовясь отсечь у живого мальчика конечности: сначала ступни до щиколоток, затем обе голени по колено и бедра по пояс.