— Ты не ошибаешься, — серьезно подтвердил юноша.
— Прекрасно. А тебе не кажется, что наши предки не зря установили правило четырех частей? Ведь организация войска соответствует устройству любого из наших государств, не так ли? И в Раджагрихе, и в Шравасти, и в Бенаресе, и в Капилавасту есть брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры. Брахманы обучаются священному знанию, совершают жертвоприношения, размышляют над ведами и упанишадами, а в конце жизненного срока уходят в джунгли, где предаются аскетизму. Кшатрии ведут жизнь благородных людей среди почестей и материального благополучия, упражняя силы на войне или проводя время на охоте, на скачках или в веселых ночах с «танцовщицами»; вайшьи пасут скот и возделывают землю — из этого сословия выходят также купцы, моряки, цирюльники, кузнецы, ювелиры, гончары и ткачи. И наконец у нас остаются шудры, пригодные только к самой грязной работе. Но что будет с землей Гвоздичного дерева, если шудры захотят, скажем, торговать и уплывут на кораблях в другие страны? Или если вайшьи бросят ремесла и устремятся к алтарям? О, Сома! Вероятно, тогда брахманам придется лепить горшки? Как ты думаешь?
Кшатрий не ответил. Он молча слушал, в знак внимания наклонив голову.
— Жить без варн — все равно, что играть в чатурангу без доски, поделенной на квадраты, — продолжал Шарипутра. — Разве каждой варне не присущи свои занятия, свои обычаи, свои обязанности, наконец? Даже боги-покровители у нас разные: кшатрии поклоняются Индре, вайшьи — Пушану, брахманы — Соме и другим жреческим божествам. Так было много веков и так должно оставаться и впредь. Ведь кшатрии, и ты не мог не слышать этого, произошли из рук первого человека Пуруши, вайшьи — из его бедер, шудры — из ног, а брахманы — из головы…
Не встретив сопротивления и этому тезису, Шарипутра прямо заговорил о том, что больше всего волновало его:
— Скажи мне, благородный воин, откуда берутся кшатрии-философы и кшатрии-аскеты? Неужели жизнь твоей варны стала так скучна, что ты уже в столь юном возрасте решил посвятить себя лесной науке? Взгляни на меня: я стар, но крепок, и я не в Урувелле, а здесь. А ведь я — брахман, и меня готовили к аскетизму с рождения! О, Сома! Того и гляди ко мне в Наланду заявится брахман на коне, в боевых доспехах и с чреслами, препоясанными мечом…
Юноша потянулся, и Шарипутра вдруг почувствовал, что где-то неподалеку распустился лотос. Да, лотос. Он явственно ощутил его аромат.
— Знаешь, брахман, маленьким ребенком я плакал, требуя, чтобы мне достали с неба луну, — сказал кшатрий. — Говорят, от моего плача раскалывались оплетенные соломой горшки…