Однако все его тайны бледнели перед тем, о чем молчала она сама.
— Ренн, — тихо спросил вдруг Торак, — а ты помнишь свои сны?
— Что? — Она даже вздрогнула от неожиданности и с недоумением уставилась на него.
— Помнишь ли ты свои сны? Ну, когда просыпаешься, ты можешь вспомнить, что тебе снилось?
— Чаще всего да. А что?
— А я — с тех пор, как мы покинули Лес, — ничего вспомнить не могу. Мне кажется, что я и не сплю вовсе, а проваливаюсь в какую-то сплошную черноту. Что бы это могло значить, а?
Ренн судорожно сглотнула. Ну, скажи ему, скажи!
И тут в ночной тиши вдруг раздался странный гулкий стон.
Крукослик, заметив, что оба гостя так и подскочили, поспешил их успокоить.
— Это озеро, — сказал он. — Оно замерзает, вот и кричит Великой Горе, чтобы та послала побольше снега и укрыла его. Ему тогда было бы теплее. Да и нам тоже. И хорошо бы поскорее кончилось это проклятое обледенение, из-за которого «рогатые» вынуждены голодать!
В его голосе звучало такое страстное желание, что Тораку показалось, будто даже огонь в очаге вспыхнул ярче.
— Великая Гора… — задумчиво повторил он. — Может, теперь ты нам расскажешь, что вам о ней известно?
Крукослик подбросил в костер еще несколько торфяных лепешек, и по жилищу распространился горьковатый землистый запах.
Ренн смотрела то на него, то на Торака. В красных отблесках костра их лица казались темными и какими-то незнакомыми.
— Мы, живущие на самом краю этого мира, — начал Крукослик, — называем Священными две горы. Северную, которая служит обителью Великому Всемирному Духу, и Южную — Гору Духов. Как бы далеко от Священной Горы Духов мы ни охотились, она всегда остается для нас матерью и отцом. Она порождает реки и снег. Она поддерживает небеса. Она посылает на землю солнечные лучи, от нее родится все живое. Она принимает в себя души «рогатых», а потом дарит им новые тела. В ней обретают убежище и наши духи, духи наших мертвых. А также души тех, кто заблудился, потерял свой путь.
— А Ночь Душ? — тихо спросила Ренн. — Что на Священной Горе происходит в Ночь Душ?
— Ночь Душ? — Торак резко повернулся к ней. — Ты думаешь, она именно этого ждет?
Ренн приложила палец к губам, приказывая ему молчать.
— В Ночь Душ, — сказал Крукослик, — Великая Гора отпускает мертвых на свободу. И в вое ветра мы слышим громкий топот копыт тысяч душ «рогатых» и слышим жалобный плач одиноких голодных духов. И стараемся всех их утешить. — Лицо вождя неожиданно смягчилось. — Мы выкладываем большие охапки мха для духов «рогатых», а для человеческих духов строим убежища и кладем туда много теплой одежды, их любимые кушанья и игрушки для детей. И разжигаем костры, чтобы отогнать прочь тьму. — Крукослик улыбнулся. — О, это очень хорошее время! Мы день и ночь не расстаемся с нашими духами; мы поем им песни, рассказываем истории. А потом этот день кончается, как и положено, и мы вновь отсылаем их от себя. И многие из них после этого находят свой путь и обретают покой. — Он указал на дымоход. — Они присоединяются к нашим предкам и вместе с ними пасут те огромные небесные стада, что бродят по всему небосводу. А те, что так и не находят своего пути, возвращаются в Гору. Но они снова будут пытаться найти его следующей зимой, и мы, конечно, постараемся им в этом помочь. Мы никогда не откажемся от своих духов.