Он заставил себя поднять глаза.
— А я сижу вот здесь.
— Я думала, ты позвонишь в пятницу.
— Понимаю.
— Я читала газеты, и мне было так… грустно. Из-за того, что случилось. Я ждала звонка весь вечер. В субботу утром я решила заглянуть в твой ящик. Вообрази мое удивление, Бобби, когда я увидела, что он пуст.
Он принялся рассматривать пирамиду из кофейных кружек, а Сьюзен сверлила его взглядом.
— Ты всегда выглядел очень независимым, Бобби. Я привыкла говорить себе, будто это часть твоей личности. Сильный, молчаливый мужчина. Настоящий мачо. А теперь я больше не нахожу это привлекательным. Прошло два года, я заслужила нечто большее, чем… это дерьмо.
Неожиданное ругательство испугало Бобби, он наконец посмотрел на нее.
Она медленно кивнула.
— Иногда, когда я злюсь, то ломаю вещи. Если честно, в последние два дня я много чего переломала. По крайней мере нашла чем заняться до прихода следователей.
Бобби поднял кружку. Господи, у него тряслись руки.
— Ты поэтому соизволил позвонить, Бобби? Не ради меня, тебе просто стало интересно, о чем спрашивали следователи.
— И это тоже.
— Да пошел ты! — Ее самообладание испарилось. Сьюзен чуть не плакала, она сидела, закрыв лицо руками, и отчаянно, но тщетно пыталась не устраивать сцену при посторонних.
— Я был не прав, когда ушел от тебя в пятницу, — неуклюже сказал он.
— Правда?
— Я не планировал этого заранее. Я проснулся, осмотрелся, и… мне стало страшно.
— И ты подумал, будто я не сумею этого принять? Ведь дело в этом?
— Я считал… — Бобби нахмурился, не зная, как выразить это словами. — Ты заслуживаешь лучшего.
— Кусок дерьма.
Что бы он ни сказал, все было не то, и потому Сьюзен теперь дрожала от ярости. Она выпустила кружку из рук и ткнула в него пальцем:
— Не ломай комедию и не разыгрывай из себя оскорбленное благородство — ты, пещерный человек! Все это ерунда. Ты удрал, Бобби. Ты не дал мне ни единого шанса. Тебе пришлось нелегко, и ты сломался, вот и все.
Бобби вскипел:
— Ну извини. В следующий раз, когда я убью человека, то в первую очередь подумаю о тебе!
— Я волновалась за тебя!
— Я тоже за тебя волновался!
— Тогда почему мы здесь сидим и орем друг на друга?
— Потому что нам больше ничего не остается.
Он тут же пожалел об этих словах. Сьюзен выпрямилась, явно удивленная и обиженная. Но потом она кивнула, и теперь уже обиделся он — в общем, квиты.
— С той самой минуты, когда все началось, ты уже ждал конца, — сказал она негромко, опять вцепившись в кружку.
— У нас всегда было мало общего.
— Достаточно, чтобы прожить вместе два года.
Бобби пожал плечами, почувствовав себя еще более неловко, и ощутил некую пустоту. Он захотел, чтобы все это поскорее закончилось. Он не умел прощаться. Ему становилось легче, когда люди уходили сами.