Но мистер Босу сдерживался и каждый раз, выбираясь на свет божий, видел в ее глазах слабый проблеск облегчения. На прощание он бодро махал ей рукой и снова оставлял в холодной, мрачной яме.
Потом пришел тот день, он вернулся в свое укромное местечко — веселый, в самом лучшем настроении (он даже принес ей булочку с кремом в виде особого подарка) — и обнаружил, пустую яму. Ему стало очень больно, а потом очень страшно. Кто-то ее похитил, забрал, и он больше никогда ее не увидит…
В следующую секунду он понял, что произошло: она сбежала, бросила его. Он столько для нее сделал, так заботился… И он, держа ее жизнь в своих руках, позволял ей жить дальше…
Его охватил невообразимый гнев. Он вернулся домой, заперся в своей комнате и подумал о том, что нужно всех поубивать. Начать следует с родителей, конечно. Это будет очень правильный поступок. Убить их сейчас, прежде чем они успеют понять, какое чудовище вырастили. Затем он убьет соседей, очень методично: сначала ближних, потом дальних — и так по всей улице.
Лучший вариант — пистолет. Быстро и неутомительно. Впрочем, это его не впечатлило. Пули несут смерть на большом расстоянии. А он хотел подойти к жертве вплотную, чтобы услышать похрустывание, с которым нож рассекает кожу, хотел почувствовать горячую кровь, брызнувшую ему на руки, увидеть, как последний отблеск надежды исчезает с лица жертвы, пока наконец не сменится бесконечной, жуткой пустотой.
Так и стоит сделать: отправиться на кухню, взять зазубренный нож, найти мать и начать.
Но мистер Босу никуда не пошел. Он посидел еще какое-то время, а потом вяло подумал, что голоден, и приготовил себе сандвич. Потом, на сытый желудок, обнаружил: гнев изрядно утомил его, — и лег спать.
Шел день за днем, а он так ничего и не предпринимал. Четыре дня спустя в дверях дома появилась полиция, и его на очень долгий срок лишили возможности вообще что-либо предпринимать.
Теперь он повесил няню, сдвинул комод и отодрал пластиковую заплату с разбитой двери. Потом положил аккуратно подделанную записку на кровать.
У него зазвонил мобильник. Кэтрин и Натан возвращаются, сказали ему. Пора уходить. Он помедлил на пороге, покрутил дверную ручку, снова принюхался, пытаясь уловить запах ее духов. Думает ли она о нем? Скучает ли? Говорят, девушка никогда не забывает своего первого мужчину…
А в следующую секунду его осенило: быстро, в комнату мальчика. Четыре минуты — вот все, что ему нужно.
Его снова охватило возбуждение. Та неуловимая дрожь, которой он не ощущал с тех пор, как обхватил рукой шею Пруденс Уокер. Теперь она вернулась, когда он торопливо двигался по комнате Натана, воображая себе выражение лица Кэтрин.