— Я вас не понимаю.
— Это касается нас двоих. Все, кто окружает эту женщину, умирают. А теперь в этот водоворот втянута и моя жизнь. Или Кэтрин Гэньон самый невезучий человек в мире, или она действительно нуждается в помощи больше, чем кто-либо еще.
— Значит, вы помогаете ей? Почему, Бобби?
Он нахмурился, как если бы не понял ее вопроса.
— Ей нужна помощь, а люди так обычно и поступают.
— Бобби, вы общаетесь с Кэтрин, и каждый раз это ставит под угрозу вашу карьеру. Чем дальше, тем все труднее верить в вашу непричастность к преступлению. Фактически вы вредите собственному психическому здоровью.
— Наверное.
— Когда она звонит, вы приходите. Зачем вы отвечаете на ее звонки?
Бобби продолжал хмуриться.
— Я полицейский.
— Это значит, вы знаете других людей — и притом профессионалов, — к которым можете ее направить, лично попросив помочь ей. У вас нет нужды самостоятельно решать проблемы Кэтрин. Разве не так?
Судя по всему, Бобби не обеспокоил этот вывод.
— Наверное.
— Вы и вправду верите, что Кэтрин Гэньон в беде?
— Да.
— Вы же сказали, будто она постоянно лжет.
— Послушайте, Кэтрин нужна помощь, и я пытаюсь оказать ее. Я не понимаю, что здесь не так. — Бобби снова встал, одна нога у него начала отбивать дробь.
— Когда вы в последний раз спали?
— Вчера. Три часа.
— А ели?
— Выпил кофе.
— Когда, Бобби?
— Завтракал рано утром, — мрачно отозвался он.
— Вы бегали?
Он промолчал.
Доктор Лейн вынудила себя сохранять спокойствие.
— Пятнадцать миль, — наконец выдавил он. И снова начал ходить по комнате.
— Вы вот-вот взорветесь, Бобби. Я это знаю, и вы тоже. Я вынуждена спросить еще раз: вы и вправду думаете, будто это хорошая идея — общаться с Кэтрин Гэньон?
— Это не из-за нее, — кратко ответил он.
— Не из-за нее?
— Нет. Скорее всего это из-за моей матери. Мы об этом не говорили, — сказал Бобби. — В каждой семье есть темы, которые не обсуждаются. Мы, например, не вспоминаем о матери.
— Мы — это кто?
— Отец и мой старший брат Джордж. — Теперь Бобби стоял, тупо уставившись на грамоту в рамочке. — Отец много пил.
— Вы об этом говорили.
— Он жутко пил.
— Он бил вашу мать, вас и брата?
— Часто.
— Кто-нибудь в вашей семье пытался искать помощи?
— Не знаю.
— Значит, ваш отец много пил, и мать его оставила.
— Я этого не видел, — тихо сказал Бобби. — Я всего лишь слышал, как Джордж однажды вечером орал на отца. Полагаю… отец здорово набрался. Он рассвирепел, схватил ремень и начал бить маму. Он стегал ее, как собаку. Наверное, Джордж пытался вмешаться, тогда отец набросился на него, избил до бесчувствия. Когда брат пришел в себя, отец уже спал, а мать собирала вещи. Она сказала, что больше не может этого терпеть и если она уйдет, то, может, отец перестанет злиться. У нее родственники во Флориде. Они вместе обшарили отцовские карманы, и мать уехала. Потом я слышал, как отец с Джорджем ругались из-за этого. Отец взбесился и швырнул брата об стенку. Джордж кое-как поднялся, встал перед отцом и сказал: «Какого хрена ты сейчас творишь? Я и так уже потерял мать». Он сказал… — Бобби заговорил еще тише. — Он сказал: «Что у меня осталось?»