— Моя девушка… — Он запнулся. — Бывшая девушка.
— Вы упоминали о ней в пятницу. Я думала, у вас все в порядке.
— Я соврал.
— Почему?
— Я пришел к вам в первый раз и чувствовал себя неуютно. Черт возьми, думайте что угодно. Я мужчина. Иногда мужчины врут.
Доктора Лейн, видимо, не удивило это заявление.
— Так что случилось со Сьюзен?
— Не знаю.
— Она просто ушла?
— Не то чтобы… — Он вздохнул. — Это я ушел.
— Вы ушли? Подождите, я хочу понять. Вы вообще не общались со своей девушкой после той перестрелки?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю.
— Хреново.
Она сказала именно так, и он от неожиданности моргнул.
— Вы ведь разумный человек, Бобби Додж. Куда разумнее, чем представляетесь. Если вы что-то делаете — значит, на то есть причины. Так почему же вы не поговорили со Сьюзен? Неужели вам просто плевать?
— Не знаю. — Бобби осекся.
Элизабет была права: он знал.
— Я подумал, она испугается. В представлении Сьюзен полицейские — это такие славные ребята, которые поддерживают порядок. Она считает, копы не вышибают людям мозги, да еще на глазах у их собственных детей.
— А вдруг ваша девушка все поймет?
— Я уверен, что нет.
— Какая неимоверная забота с вашей стороны.
— Вы спросили — я ответил.
— Именно так. Вы не правы, и вы об этом знаете.
Он выпрямился:
— Какого черта, откуда вам все известно?
— Бобби, я хочу спросить у вас кое-что, и можете не отвечать прямо сейчас. Хорошенько подумайте над этим, прежде чем произнесете хотя бы слово. В мире Сьюзен полицейские — славные ребята… или в мире Бобби? Это Сьюзен считает, будто полицейские не вышибают людям мозги, или вы сами? Вы как-то сказали, это сводит вас с ума. Бобби, разве вы не испугались?
Он молчал. Его взгляд был прикован к ковру.
— Вы несколько раз повторили, что убили Джимми Гэньона на глазах у его сына. Судя по всему, вас действительно это беспокоит. С кем из действующих лиц вы себя соотносите? Что вас тревожит больше — когда отец, такой сильный, умирает на глазах у ребенка или когда беспомощный ребенок наблюдает за смертью любимого человека?
Бобби не поднимал глаз.
— Бобби? — требовательно спросила она.
Он наконец взглянул на нее и сказал:
— Я не хочу больше об этом говорить.
Он уже надел пальто и принялся заматывать шарф, а потом поинтересовался:
— Вы думаете, судья Гэньон прав?
Элизабет, сидя на краешке стола, наблюдала за тем, как ее пациент одевается, и чувствовала себя обманутой.
— Понятия не имею.
— Такое нелегко представить: женщина причиняет вред своему ребенку лишь затем, чтобы привлечь к себе внимание.
— Синдром Мюнхгаузена не так уж распространен, но я читала, в среднем наблюдается тысяча двести новых случаев в год.