Все это вместе взятое уже в ранней юности породило во мне такое испепелявшее меня изнутри желание рассказать обо всем, что я видел и пережил, что если бы я не сумел этого сделать, то, наверное, сошел бы с ума. А насколько сумел, не мне судить. Во всяком случае, другого способа, кроме писательского, у меня для спасения не было. Вот и все».
Эмиграция также трансформирует наши представления об этике профессиональных и человеческих отношений.
Отрадно, к примеру, что в последнее время в эмиграции возникает все большее и большее число печатных органов на русском языке. Меня как редактора «Континента» никак не страшит такая конкуренция. Скорее наоборот: в творческом соревновании позиций, стилей и талантов выявятся и утвердятся среди читателей сильнейшие. Так что, как говорится, дай им всем Бог!
К сожалению, некоторые из этих изданий поняли такое соревнование, мягко говоря, весьма своеобразно. Свободу, демократию, плюрализм они трактуют как полную свободу от каких-либо моральных или профессиональных обязательств. Оскорбительные личные наскоки, инсинуации, а то и прямая клевета сделались для них нормой в борьбе за место под читательским солнцем. Причем делается это на их страницах, как правило, руками недавних партийных и комсомольских работников, почти не скрывающих своих симпатий к так называемым «голубям» в советском Политбюро.
Мне как редактору эмигрантского издания хорошо известны трудности, переживаемые на первых порах всяким печатным предприятием в Русском Зарубежье. Не так-то просто при наших весьма скромных (если не сказать больше) финансовых и организационных возможностях пробиться к русскому читателю сквозь поток многочисленной, к тому же зачастую весьма крикливой продукции растущих, как грибы после дождя, эмигрантских издательств. Но по тому же своему личному редакторскому опыту я убедился, что если печатный орган в повседневной практике опирается на широкий спектр подлинно представительных сил эмиграции и метрополии, не отступая при этом от своей первоначально занятой принципиальной позиции, то читательская аудитория ему обеспечена. И тираж «Континента» — лучшее тому свидетельство. Только читательский спрос, а не хвастливые декларации определяют широту и демократичность любого печатного издания.
К сожалению, эмиграция — понятие не столько социальное или политическое, сколько психологическое. Это прежде всего — психология побежденных, которая живет жаждой отмщения. Но для большой литературы, а в особенности литературы русской, это не может стать источником подлинного вдохновения, во всяком случае на протяжении долгого времени, ибо непреходящий дух русской литературы — не в «Аз воздам», а в «милость к падшим».