У Винтера было ощущение, что его отрывают от важного дела.
— А надо?
— Как хочешь, конечно… Записка никуда не денется. Но… это странно… Я чувствую какую-то… как тебе сказать… вибрацию.
— Интуиция?
— Откровение, — произнес Бейер.
— Тогда иду.
Он положил трубку, выключил музыку и словно очнулся. Это действительно завораживающий мир — детские рисунки. Если в них вдумываться.
— И что скажешь? — спросил Бейер.
— Что тут можно сказать…
Винтер посмотрел на платье и записку, выложенные на светлый лабораторный стол. Платье по размеру могло принадлежать Йенни, если бы не… если бы не казалось таким старым. Оно было из другого времени. Он не знал из какого, но это не так трудно установить.
Записка была примерно десять на десять сантиметров. Ее, наверное, складывали и разворачивали тысячу раз. Пожелтевшая бумага… Кажется, дотронешься — и рассыплется на куски. Свитки Мертвого моря, подумал Винтер.
— Да… выглядит и в самом деле… — сказал он. — Страшно тронуть. А копия у тебя есть?
Бейер протянул ему лист.
— Все читается, — сказал он.
— Это чернила?
— Мы думаем, тушь. Но не задавай пока вопросов. Все проверим.
— Да… люди иногда хранят такие вещи… Впрочем, ничего странного.
— Конечно. Ничего странного.
— А потом их убивают… или они исчезают, и вот сидим мы и копаемся в их барахле.
— И ломаем голову над каким-нибудь детским платьицем. Или над кусочком бумаги с непонятными значками.
Зов из прошлого, подумал Винтер, принимая у Бейера лист с копией. Цифры: 20/5. Во втором ряду — полусантиметровая черточка и снова цифры: 16.30. Третий ряд: «4 — 23?», после чего пара строк пропущена, а дальше стоит «Л.в. — Х.Т.», причем «Т» обведено кружочком. В правой половине записки какие-то линии, напоминающие карту. Чуть повыше, налево, — крестик.
— Это могло быть картой.
— Горизонтальная линия начинается сразу у «Т», — ткнул пальцем Бейер.
— Дорога… может быть. Улица… или шоссе… или просто линия.
— Что угодно, — кивнул Бейер.
— Время… Шестнадцать тридцать — по-видимому, время.
— А двадцать дробь пять — дата. Двадцатое мая.
— Двадцатого мая в полпятого, — подытожил Винтер. — И что тогда произошло, двадцатого мая? Как думаешь, Йоран? Ты сам мог бы вспомнить, что делал двадцатого мая? — без улыбки спросил он. — Да… придется поломать голову. А можно определить возраст бумаги? И платья?
— Это зависит… Чем старше бумага, тем легче определить возраст. Но этой точно не сто лет, — покосился он на записку. — Методы производства бумаги меняются не так быстро. Проверим с изготовителями. Дальше — качество…
— И все?
— Почти все. Химические методы, ты спросишь? Отпечатки пальцев — да. Не всегда, но можно. Возраст — нет. Пусть пробует ЦКЛ, если они научились определять — двадцать лет бумаге, тридцать или все пятьдесят. Есть и другие эксперты…