— Мне бы хоте…
— Мы не виделись много лет.
— Почему?
— Почему? — Она наконец повернулась к Винтеру, но глаза по-прежнему были неразличимы. — А о чем нам говорить? Нам не о чем говорить. А когда не о чем говорить, лучше и не встречаться.
— И вы даже не звоните друг другу? Например, поздравить с праздником…
— Никогда. Я вообще больше не хочу его видеть.
Голос у нее был совершенно ровный, поэтому смысл сказанных слов казался еще страшнее. Ни обиды, ни горечи, вообще никакого чувства.
— Что… что произошло?
— Какой смысл рассказывать? Все равно это не имеет никакого отношения к делу, по которому вы приехали. — Она опять повернулась в сторону. Профиль четко выделялся на фоне окна. — И вообще, зачем вы здесь, комиссар?
— Я кое-что сообщил по телефону… — Он начал рассказывать более подробно и вдруг почувствовал, насколько шатка его версия.
— Мне нечего сказать. Я о нем ничего не знаю.
— Когда вы виделись в последний раз?
Она замолчала, но Винтер далеко не был уверен, что она обдумывает ответ, поэтому повторил еще раз:
— Когда вы виделись в последний раз?
— Не знаю.
— Десять лет назад? Больше? Меньше?
— Не знаю.
— А как давно вы… больны?
— Я не больна. Я сижу в кресле-каталке, не могу пошевелить рукой, но я не больна. Они же забирают у меня помощницу, значит, больной я не считаюсь.
Винтер быстро оглянулся. Женщина в фартуке не успела отвернуться, и он понял, что она подслушивает их разговор. «Любопытство, — подумал он. — Я бы тоже подслушивал».
— Он сидел в тюрьме, — сказала Грета Бремер. — Но вы это уже знаете.
Винтер кивнул.
— У вас, конечно, в архиве все про всех есть.
— Простите?
— Я говорю, вам же все про всех известно. Что люди делают, что они делали… все про всех.
— Я не совсем вас понимаю, мадам Бремер.
— Мадемуазель, если вы уж хотите по-французски. Фрекен.
— Можете ли вы… Я не совсем пони…
— А вот я и спрашиваю — зачем вы являетесь с расспросами, когда вы и так все знаете? У вас же все теперь в компьютерах. Или у вас нет архива?
— Архив у нас есть, — не стал отрицать Винтер. Разговор принимал все более странный характер.
Она либо не хочет говорить… либо ей и в самом деле нечего сказать.
— Я не видела его много лет, и благодарю Бога за это.
Она произнесла эту фразу таким же ровным тоном, не пошевелившись.
— А вы бывали у него дома?
— Да. Очень давно. Много лет назад.
— Когда?
— Какой смысл спрашивать? Посмотрите в архиве.
Вот и опять мы в архиве. Винтер сделал вид, будто записывает что-то в блокноте, и исподтишка покосился в прихожую. Женщины в фартуке не было.
— Как давно он там живет?
— А вы сами не знаете?