Рингмар наклонился над телом, поднял голову и взглянул на Винтера.
— Смотри, — сказал он.
Стандартный лист бумаги А4 был прикреплен булавками прямо к груди самоубийцы, через рубашку. Одна из булавок упала, и лист косо свисал с лежащего в нелепой позе тела. Винтеру пришлось наклониться, чтобы прочитать написанные тушью заглавные буквы.
Я УБИЛ РЕБЕНКА.
ГОСПОДЬ, СМИЛУЙСЯ НАДО МНОЙ.
Винтеру пришлось прочитать надпись дважды, прежде чем он понял, о чем идет речь. Рядом с присвистом дышал Рингмар. Хальдерс был белее мела.
Он прочитал еще раз и зажмурился. Снизу доносились голоса. Анета Джанали склонилась над потерявшим сознание Хальдерсом. Голос Рингмара:
— Немедленно пришлите людей, придется копать. Немедленно пришлите людей с лопатами.
Отбойные молотки в Эдегорде ревели уже несколько часов. Под цементным полом в подвале нашли одежду. Все пытались подготовить себя к худшему.
Винтер поехал в город. Мир словно потерял глубину, превратился в плоскую, окутанную саваном тумана пустыню между жизнью и смертью. Эдегард олицетворял смерть, все остальное — жизнь. Зарево над городом походило на следы мочи на грязном снегу.
На письменном столе он нашел записку от Бейера и поднялся к нему.
Потом поехал домой, поставил машину в гараж и пошел пешком.
Как и в тот раз, никто не открывал. Он позвонил снова, и дверь внезапно отворилась. Он не слышал скрипа кресла-каталки. Глаза женщины отсвечивали тем же странным, тусклым блеском, что и у Бремера.
— Опять вы, — сказала она.
— На этот раз вам придется меня впустить.
— С чего бы это?
— Потому что все кончено, Бригитта.
— Что ж, это дает немного меньшую вероятность, сказал Бейер.
— Но этого достаточно?
— Да. Иначе тест не занимал бы столько времени и не стоил такую чертову уйму денег.
— Сколько тестов сделано?
— Не спрашивай. Приходи, когда будут рассылать регистр. Он, кстати, может появиться уже в этом году.
Она молча развернула кресло-каталку и покатила в гостиную. Дом затрясся — мимо проехал трамвай. В такой квартире нельзя жить, подумал Винтер. А может, она и не живет. То есть живет, но жизнью это назвать нельзя.
— Как вы меня назвали?
— Вашим настоящим именем. Бригитта.
— Не знаю такую. Никогда не слышала.
— Я же сказал — все кончено. Вам нечего больше бояться.
— Ха-ха.
— Я могу вам помочь.
Она не ответила. Лицо ее было в тени.
— Вы меня слышите, Бригитта?
— Что это вы меня как называете…
— Потому что это ваше имя. Вас так зовут.
— Я хочу сказать… что это… почему вы вдруг ни с того ни с сего окрестили меня Бригиттой? С чего это вы думаете…
— Я не думаю. Я знаю.