Потом они долго лежали не шевелясь. Двигаться не хотелось. Она лежала на боку и смотрела на него. Он в который раз подивился линии ее бедра, напоминающей мягкие изгибы холма на равнине. Кончики волос намокли и стали темными.
— Думаешь, будто это ты мной пользуешься, а на самом деле наоборот, — сказала она, водя пальцем по его волосатой груди.
— Никто никем не пользуется.
— Ты удовлетворяешь мои потребности.
— Спасибо за разъяснение, доктор.
— Мне пришло в голову… Нам нужно еще что-то, кроме секса.
— Что за ерунда.
— Что — ерунда? Что нам нужно еще что-то, кроме секса?
— Что у нас нет ничего, кроме секса. Что мы ничем больше не занимаемся.
— А чем еще мы занимаемся?
— Странный вопрос. Многим.
— Например?
— Например, в настоящий момент обсуждаем наши отношения.
— По-моему, впервые. — Она села в постели от удивления. — Один разговор на десять актов.
— Ты шутишь.
— В каждой шутке… Нет, если и шучу, то лишь… слегка. Мне нужно большего. Мы уже об этом говорили.
— Чтобы я созрел. Тебе нужна моя зрелость.
— Да.
— Чтобы я созрел как мужчина и взял на себя ответственность за семью, которой у меня нет.
— У тебя есть я.
— Прости… но ты знаешь, что…
— Нет. Не знаю. Знаю только, что мне этого недостаточно.
— Даже если позволяю тебе мной пользоваться?
— Даже если позволяешь.
— Даже если я удовлетворяю твои потребности?
— Есть другие темы для шуток.
— Ангела! Ну хорошо, хорошо… я серьезен как никогда.
— Ты не вечно будешь молодым. Ты и сейчас уже не юноша. Подумай об этом.
— Я думал.
— Подумай еще раз. И подумай о нас. Я пошла в душ.
Ему тридцать семь. Полицейский комиссар уголовного розыска. Получил звание в тридцать пять, что само по себе рекорд не только в их гетеборгском управлении, но и во всей Швеции. Но для него это не имело особого значения. Разве что не так часто приходилось выслушивать очередной приказ начальства.
Он чувствовал себя молодым и сильным. Поначалу. Теперь уже не так уверен. За короткое время он постарел лет на пять. Или даже десять. Следствие, которым он занимался всю весну, было настолько мучительным, что он даже раздумывал, стоит ли оставаться в полиции. Изображать некое активное противостояние круговороту зла в природе.
Он взял отпуск и провел неделю, бродя по лапландской тундре с ее никогда не заходящим солнцем. Потом вернулся и продолжил работу, но что-то было не так. Он пытался ни о чем не думать. Лето и отпуск. Перестал бриться. Отпустил волосы — теперь они не только закрывали уши, но и подбирались к плечам. Он с удивлением заметил перемены, подойдя к зеркалу. «Эта новая внешность лучше отражает мою сложную натуру, — сказал он вслух, высунул язык и скорчил рожу. — Оттого-то я такой замечательный полицейский. Сложная натура — вот что важно».