— Я весь день сидел на телеф… Что ты сказал? Заложники?
— Автобус. Не важно. Ты кого-нибудь туда направил?.. Где, ты сказал, стрельба?
— Ворведерсторгет.
— Я знаю, где это.
— Там патрульная тачка, но наших никого. И у меня никого…
— Поехали, — сказал Винтер. — Машина есть?
Пока они мчались по Смоландсгатан, их преследовали усиленные мегафонами голоса. Он подумал о маленьком мальчике в автобусе, и его охватил гнев, похожий на внезапный приступ тошноты.
— Что происходит… — то ли сказал, то ли спросил Рингмар, поглядывая в зеркало.
— Знаю только, что там сидит парень с маленьким мальчишкой и собирается застрелить и его, и себя. А может, и других.
Рингмар вздохнул.
— Возможно, у него еще и взрывное устройство.
— А мы едем в другой конец города…
Винтер покосился на Рингмара. Внезапно захрипело и затрещало радио. Полицейский докладывал о событиях на Ворведерсторгет. Четыре выстрела с крыши дома на площади. Похоже, перестрелка — двое стреляли друг в друга, а теперь исчезли. Ищут на крыше и на земле… «О черт! Опять стреляют!» — воскликнул полицейский, и связь прервалась.
— Да что ж это такое… — Рингмар постучал по приемнику. Ничего, кроме потрескивания. — Это Ион Стольнаке.
Они переехали мост. Уже на подъезде к площади Винтер увидел две патрульные машины и лежащих на земле людей. У него похолодело в животе, но когда они подъехали ближе, оказалось, что все живы — просто ищут защиту, чтобы случайно не оказаться на линии огня.
Они, пригибаясь, подбежали к двум полицейским, сидящим на корточках за патрульной машиной. Один держал в руке «уоки-токи». Он кивнул Винтеру и Рингмару — это был Сверкер. Пару дней назад они уже с ним сталкивались — он разбирал дорожное происшествие на Корсвеген. Винтер тут же вспомнил, что Сверкер вернулся на службу после лечения по поводу рака.
— Чертовы гангстеры, — сказал Сверкер. — И что, теперь так и будет продолжаться?
— Что происходит?
— Что происходит? Стреляют, вот что происходит, — вмешался второй полицейский, и в эту секунду опять прозвучал выстрел. Сидеть здесь на корточках было неудобно, неприятно и страшно.
— Настоящая война, — сказал Сверкер.
Кто-то закричал неподалеку, сначала коротко и громко, а потом тише, но более продолжительно.
— Что это? — Глаза у Рингмара округлились.
Винтер приподнялся и посмотрел через автомобильные стекла. В тридцати метрах от них на асфальте лежал полицейский в форме. Он и кричал. По-видимому, был ранен, поскольку не мог подняться. Или решил, что безопаснее оставаться недвижимым. Но он кричал. Крови видно не было, однако лежал он как-то странно.