Но Кузнец только хохотнул и повлек своих приятелей к выходу.
Я услышала, как на лестнице «дьячок» озабоченным голосом произнес:
– Имей в виду, завтра еще одного мужика из районной администрации в твой «музей» приведу: он и рыбак, и охотник, сам какие-то чучела дома собирает. Пусть все знают, что тут живет коллекционер-затворник, – нам это пригодится. Принимать будешь на первом этаже.
– А ты гипс привез? – перебил его вопросом Кузнец. – А сами изделия?
– Не суетись, Кузнецов, у меня все идет по плану.
– Погоди, а когда в театр отвозить будем? Я не могу так рисковать! Ты же говорил – сегодня.
– Завтра, завтра. Не пойму, что ты такой нервный? Из-за девчонки, что ли? Проверим мы ее, вот увидишь – еще баксов с нее слупим.
– В ментовку сдавать опасно – может со злости на нас натравить, – сказал Кузнец.
– А чего? Снова забавлялся? – сердито проговорил «дьячок». – Мне эти твои фокусы уже…
Окончания разговора я не услышала – мужики спустились по лестнице вниз и исчезли в какой-то комнате.
Что за гипс? Какой еще театр?
Да, чудны дела твои, господи, – как любила говорить моя бабушка.
А если дела творятся к тому же от имени другой, нечистой, силы, то, как правило, они не менее разнообразны – это я уже знала по собственному опыту.
Я наконец-то осталась одна – и теперь уже не окольцованная и не с заклеенным ртом.
Дверь из мастерской не заперли, и я могла ходить по дому, куда мне вздумается.
Наверное, Кузнец нарочно предоставил мне полную свободу, чтобы подглядеть, а куда же мне все-таки вздумается?
Попробовать бежать было бесполезно – я все равно не смогу незамеченной пересечь двор, а после этого со мной шутить и даже просто разговаривать уже точно никто не будет.
Наоборот, теперь я должна была следить за каждым своим шагом и постараться ничем не выдать себя.
Нужно смириться с тем, что мне придется провести в этом «гостеприимном» замке еще какое-то время, теперь уже в ожидании Конищева.
Только бы он меня не подвел!
Если за это время Кузнец не придумает по отношению ко мне еще что-нибудь страшненькое.
Самое главное – любым способом избежать интимных отношений с Кузнецом, который теперь вызывал у меня невероятную и, наверное, плохо скрываемую ненависть.
Садюга проклятый!
Ненавижу таких вкрадчивых, интеллигентного вида мучителей с приятной внешностью!
Смотри-ка – называйте его Леонардо.
Художник по части истязаний! Упырь болотный!
Я постоянно ловила себя на мысли, что то и дело думаю о том, как бы поизощреннее отомстить Кузнецу за свое унижение, за этот допрос на пыточном кресле, терновый венец, слезу на голой груди, даже за его манеру говорить, нарочито растягивая слова, – в общем, за все, за все!