Историю капитана Копейкина рассказывает почтмейстер. Положение его в губернском городе при всей ординарности (он один из чиновников) по-своему исключительное. На свой лад эту особость толкуют чиновники: почтмейстеру не с кого брать взятки — «тут, конечно, всякой будет святой» (VI, 197). Но автор отмечает в нем и другое, относя его в разряд немногочисленных лиц, которые в исключительной ситуации, сложившейся в городе, «не потеряли присутствия духа» (там же). «Он один не изменялся в постоянно ровном характере и всегда в подобных случаях имел обыкновение говорить: „Знаем мы вас, генерал-губернаторов! Вас, может быть, три-четыре переменится, а я вот уже тридцать лет, сударь мой, сижу на одном месте“» (там же). Что означает выражение «в подобных случаях»? — назначение нового генерал-губернатора? Необъяснимые действия недавно прибывшего господина? И то и другое, и что-то третье, что может влиять на жизнь чиновников, но не изменяет жизнь как таковую. Можно сказать, что почтмейстер в этом городе — и свой, и чужой; и таков же, как все, и особый. «Сижу на одном месте» может означать неизменность его служебного положения, но и спокойную неизменность его собственной, частной жизни, неподвластной политическим и социальным катаклизмам.
Рассказывая историю капитана Копейкина, почтмейстер переживает «час необыкновенный» (так в свое время определил Гоголь, в одном из добавлений к «Ревизору», состояние чиновников, вызванное приездом в уездный город Хлестакова, принятого за ревизора). Он рассказывает историю, но и творит ее на глазах чиновников. Суть истории раскрывается благодаря тому стилю, в котором она излагается. Гоголь использует форму сказа; устная речь почтмейстера насыщена (может показаться, даже избыточно) разнообразными украшениями, «фигурами» речи; передается разговорная интонация, в которой сталкиваются различные голоса: имитируя их, почтмейстер свое отношение к излагаемому высказывает не прямо, а «прячась» за иными сознаниями (голосами).
Рассказ гоголевского почтмейстера в историко-литературном плане предваряет лесковский сказ, структура которого достаточно сложна. Е. Ф. Никишаев в свое время совершенно справедливо обратил внимание на то, что ирония почтмейстера обращена не на Копейкина (как на человека, занимающего более низкое социальное положение), а на тех, чьей помощи Копейкин ожидал; но и сам капитан, по мнению исследователя, не героизирован [69].
Форма сказа, к которой прибегает Гоголь, позволяет ему соединить и даже смешать различные культурные традиции. В речи почтмейстера народное, фольклорное слово соединено с литературным; простонародный обыденный взгляд соседствует с библейским. Так, как почтмейстер, рассказать эту историю мог бы какой-нибудь бойкий мужичок, хранящий в памяти фольклорные прибаутки, поживший в городе, наслушавшись разговоров образованных господ, почитав популярные книжечки, приспособившие библейские притчи для простонародного сознания.