Средь этой ожившей сказки, врастая в склоны Полукружных гор, гордо высится мраморный исполин герцогского дворца. В нем живет и грустит Великий герцог Кридской империи — Серджи Краевский — то ли демон, то ли человек, но в Герфесе он всемогущ.
Тогда почему тоска поселилась в его сердце? Утерянная любовь или ностальгия по далекой Родине тому виной? Чего он ждет, на что надеется?
Куда уходит наше счастье?
В какие дальние края?
И селится в душе ненастье,
И умираешь ты тогда.
Тогда мутнеет ясный взор,
А новый день — как приговор!
В нем счастья опадают розы,
И остаются только грезы!
Средь них живет твоя душа,
Как угли, тлея не спеша…
И догорает до золы,
Но все равно — живешь ли ты?
Еще, быть может, вспыхнешь ты!
И только новая борьба
Ответит, жив ли ты пока!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КЛЕТКА ДЛЯ ДЕМОНА
В начале этот день мало чем отличался от других. Разве что томление в груди да непонятная тоска были сильнее обычного. Они-то и заставили Сергея нарушить устоявшийся распорядок, — завтрак остался почти не тронутым, а утренняя прогулка затянулась.
Море слегка штормило.
Идиллию вчерашнего штиля нарушал подувший ночью теплый та-мильский ветерок. Он пригнал отару бело-молочных барашков облаков, вспенил гребешки волн, позвал в путь перелетных птиц. Перечеркивая друг друга, шесть огромных клинов почти земных журавлей, зазывно курлыча, летели на север в далекие Дактонию, Торинию, Лотширию. Их весенняя песнь напомнила Сергею, стоящему на дворцовой набережной в компании равнодушно глядящих в даль мраморных изваяний, Родину.
Прикрыв глаза и отрешившись от окружающего мира, он мысленно унесся туда, где в марте из-под осевшего рыжего снега появляется первая проталина, где черно-белую акварель дополняют пионеры-грачи, где вдоль выщербленного асфальта бегут мутные ручьи, наперегонки неся незатейливые деревянные кораблики пацанов.
Голубое апрельское небо… Цветущие абрикосы… Заросли персидской сирени. Ее запах дурманит и волнует. А всего три бездушно сломанные веточки превращаются в шикарный букет.
Кому он тогда его подарил?
— Ваша Светлость! Откуда-то издали просочился знакомый голос. — Ваша Светлость!
Он настойчиво рвал хрупкие границы иллюзорного мира.
Сергей раздраженно обернулся. Чуть поодаль, тяжело дыша, но не решаясь подойти, стоял Федрик.
Время мало изменило юношу: все тот же сельский увалень с копной стянутых бечевой волос и по-детски наивными глазами. На него герцог сердиться не мог, хотя и знал, что внешний вид обманчив — Федрик не так прост. Теперь он уже без малейшего стеснения пользуется преимуществами приближенного слуги и телохранителя Властителя Герфеса. Носит платье из дорогой дактонской серой шерсти, сапоги из добротно выделанной телячьей кожи, а на инкрустированном серебром поясе поблескивает самоцветами кривой та-мильский кинжал.