А вот отказать себе в удовольствии помыться в горячей воде не мог. Пожалуй, больше всего неудобств в новом мире ему доставляли отсутствие нормальной бритвы, зубной пасты и мыла. Зубы приходилось чистить солью, обмотав палец лоскутком ткани, а мыло заменяло какое-то густое, довольно-таки мерзко пахнущее снадобье. Узнав у хитровато прищурившегося Кена, что в Ради та-мильский купец держит восточные бани, Краевский, несший на себе не один пуд дорожной пыли, решил их посетить.
К местечку, как и в прошлый раз, подъехали на закате. Оризис опустился за горизонт, сразу посвежело. Теперь лотширский ветер в полной мере показал свой колючий нрав. Немного при-утихнув на вечерней зорьке, задул с новой силой, угрожая сорвать шатры и недвусмысленно напоминая о том, что не за горами осень.
"Волки" разбили лагерь в лите от городских ворот, разожгли костры, стали готовить нехитрый солдатский ужин.
— Большая охрана нам ни к чему, — самоуверенно заявил Генсли. — Меня в Ради знает каждая собака. Никто и пикнуть не посмеет. Возьмите с собой Федрика, а я своих ребят. Будет вполне достаточно.
Маленькому отряду освещала дорогу взошедшая в полной красе Тая. Ветер развевал плащи, их тени походили на крылья гигантских птиц, играл в волосах, холодил лица, насвистывал в уши ведомую лишь ему одному мелодию.
Из полумрака мутным пятном проступила городская стена. Ворота, на удивление, оказались открыты. Стражники, услыхав имя Генсли, низко склонившись, отступили.
Кривые улочки окраин встретили незваных гостей неодобрительными взглядами окон деревянных сплошь и рядом покосившихся домишек. Под стать им были и обитатели, серыми тенями жавшиеся к подворотням. Ближе к центру улицы стали ровней. Появившиеся масляные фонари освещали похожие на крепости дома. Прохожие уже не спешили убраться с дороги, а недовольно шипели вслед.
"Обитель неги" выделялась среди прочих строений более ярким светом и вычурностью архитектуры. Помимо совершенно неуместных, ничего не поддерживающих колонн, изображавших неведомых морских чудищ, Сергей увидел пару вполне "земных" русалок. Среди всей этой живности, высматривая добычу, в полной готовности замерли слуги. Стоило спешиться, как они ловко подхватили коней под узды.
В дверях уже гнулся в поклоне хозяин. Увидев Кена, он, казалось, стал еще ниже. Его тонкие, сухие губы расплылись в подобострастной улыбке, обнажив наполовину беззубый рот.
Сергею та-милец напомнил пушкинского Кащея. Маленький, с бритой головой и колючими черными глазками, недобро сверкавшими из-под седых мохнатых бровей. С крючкообразным носом и сплетенной в три длиннющие косички, выкрашенной в ярко-рыжий цвет бородой. "Бойся краснобородых!" — всплыло почерпнутое из детских сказок предостережение. На "Кащее" был добротный черный сюртук и такого же цвета кожаные полусапожки с узкими загнутыми носами. На груди поблескивала гранями массивная серебряная цепь, а в левом ухе — золотое кольцо. На Дейра или других подданных Кора Вилла, плававших на галере Фоджи, он был совершенно не похож.