Словно очнувшись от какого‑то наваждения, князь передернул плечами, отчего обсыпавший их снег заструился по складкам подбитого собольим мехом корзна, длинные полы которого закрыли от стужи круп княжеского скакуна.
— Егор Тимофеевич, а не пора ли устраиваться дружине на ночлег? — будто прочитав мысли своих попутчиков, спросил князь, обернувшись к воеводе.
— Что верно, то верно, — с готовностью согласился воевода. — Пока не стемнело, и шатер гриди поставят, и похлебки горячей наварят. Уж больно ветер студен, тепла кости старческие просят, — добавил он, улыбнувшись в едва тронутые седым инеем усы.
— Вот доберемся до моих владений, там наверняка свои кости в мыльне отогреешь, а на сей раз, уж не обессудь, костерком обойдешься, — ответил с усмешкой князь, останавливая коня, — а теперь, пока совсем не замерз, отдай приказ сотникам.
По цепочке, растянувшейся на лесной заваленной снегом дороге, быстро полетели от одного человека к другому долгожданные слова о привале. Два десятка дружинников, возглавлявшие колонну, уже спешились, и князь Михаил, глянув в их сторону, увидел, как, спрыгнув с коня, разминал ноги Никита.
— Негоже, думаю, мне появляться в первый раз в своем удельном городе темной ночью, аки тать. Что скажешь, Егор Тимофеевич? — посерьезнев, продолжил разговор князь.
— Прав ты, Михаил Ярославич. И то сказать, дружине не впервой в снегах отдыхать. Чай, не девицы красные — вой, в сечах закаленные. Тебе в город так надо войти, чтобы людишки сразу поняли: князь! И что сильна дружина княжеская — опора твоя и города защита, — ответил воевода тоже серьезно.
Сумерки в лесу сгущались быстро, и вот–вот обступила бы людей кромешная темнота, но в последний миг сначала робко, а затем веселей, сразу в нескольких местах дорогу осветили костры.
Воины княжеской дружины, включавшей в себя немало людей молодых, были тем не менее в самом деле привычны к разным походным условиям, и потому место для ночевки обустраивалось быстро. Пока одни разводили огонь и, подвесив над ним котлы, наполненные снегом и разрубленной на куски дичью, собирались кашеварить, другие, достав из обозных саней широкий полог и установив княжеский шатер, укладывали в нем лапник, устраивая место отдыха для князя. Вскоре в подступавшую к кострам темноту потянулся приятный запах жареного мяса, а над котлами заклубился душистый парок. В предвкушении густой похлебки дружинники негромко переговаривались, тянули к огню озябшие руки, шумно втягивали наполненный ароматом воздух, беззлобно посмеиваясь над своими особо нетерпеливыми товарищами, которые, решив не дожидаться общей трапезы, обжигаясь, в спешке поглощали кое‑как обжаренное мясо.