От напряжения Михаил чуть не плакал. Он столько лет не по своей вине был лишен отцовского внимания, что теперь боялся чем‑либо не угодить ему. Что есть силы стараясь не показать своего волнения, он сурово хмурил брови, решив, что именно так должен выглядеть сын настоящего воина, каким считал своего отца.
Ярослав Всеволодович едва только въехал на широкую площадь перед палатами и оглядел встречающих, сразу же увидел и радостное лицо Феодосии, и своих малолетних сынов, стоящих рядом с ней на нижних ступенях крыльца. Он быстро окинул взглядом знакомые лица, а затем, устремив свой взор на Михаила, с трепетом ожидавшего этого момента, направил коня к сыну.
Княгиня видела, как князь что‑то говорил сыну, а тот в ответ кивал, глядя на отца широко распахнутыми глазами. Затем они вместе направили коней к самому крыльцу, где Ярослав Всеволодович незаметно кинул взгляд в сторону своего отпрыска, который ловко, как заправский воин, соскочил на землю.
К Феодосии они подходили вместе: улыбающийся князь шел рядом с Михаилом, положив широкую ладонь на плечо сверкающего от счастья сына.
Эту встречу Егор Тимофеевич увидел теперь словно наяву и радостно заулыбался. «Как хорошо тогда было! И дома лад, и живы были все… — подумал он. — Как время быстро пробежало! Кажется, что только вчера Андрей друга Мишуткой называл, а теперь князя Михаилом Ярославичем величать надобно».
Воевода поднялся с лавки, подошел к столу. В сумраке он нащупал ковш с водой, отпил немного, а потом налил из него тепловатой жидкости в ладонь и плеснул себе в лицо. Но то ли печь была слишком жарко натоплена, то ли сам он горел от внутреннего жара, только вода мало помогла, и воевода, снова взяв ковш, вылил остатки его содержимого себе на темечко. Егор Тимофеевич еще немного бесцельно побродил по горнице из угла в угол, с некоторой опаской дотронулся до шершавой печи и, что‑то ворча себе под нос, побрел к лавке.
Еще вчера удобное ложе теперь казалось ему слишком жестким и узким, он потеребил подушку, лег на спину и снова уставился в потолок.
Да, время и в самом деле пробежало очень быстро. Вроде бы только недавно он провожал Андрея в его первый поход с княжеской дружиной, а уж без малого десять лет прошло, как любимого сына с ним нет.
Тяжело вздохнув, воевода стал вспоминать, как незадолго до того самого похода он, отправившись с княжичем на охоту, прихватил с собой и сына. Егор Тимофеевич считал охоту хорошим испытанием для стрелка. Ведь одно дело — бить в недвижимую цель, и совсем другое — в юркого зверя или быстрокрылую птицу. К тому же и поразить их следовало с одного выстрела, да и постараться не испортить шкурки.