— А вы обедали прошлым вечером в клубе?
— Какой очаровательный способ выяснить, есть ли у меня алиби! Нет, я была здесь. Я пришла сюда сразу после примерки — уладить кое-какие неприятности в больничном крыле. Когда кто-то из сотрудников болен, нет ни минуты покоя: все при деле, а в данном случае — при «утке». И мое присутствие здесь многие могут подтвердить.
— А у Марджори были какие-то дела в клубе, помимо подготовки к представлению?
— Насколько мне известно, нет, хотя вчера в обеденный перерыв я на нее там наткнулась: она что-то привезла. Похоже, Марджори чувствовала себя в клубе как рыба в воде. И этой дамочке Тимпсон всыпала по первое число.
— Да? Каким же образом?
— Ну, вы знаете женщин такого сорта: ужасные снобы и терпеть не могут, когда девушки вроде Марджори выходят в люди, — а Марджори явно получала удовольствие от того, что имела ничуть не меньше прав находиться в клубе, чем эта Тимпсон.
— Но никаких мстительных выпадов не было?
— О нет, Марджори вела себя несколько вызывающе, но я ее не виню. На самом деле я ее даже на это подвигла.
— Не знаю, известно вам это или нет, но некоторые члены совета получили довольно неприятные письма.
— Знаю. Я сама такое получила.
— Неужели? Но в списке, который нам дала мисс Бэннерман, вы не значитесь.
— А я о нем никому и не докладывала. Мне, на моей должности, приходит уйма писем — в основном доброжелательные и в основном подписанные, но не все. Как только оно пришло, я его порвала.
— Можно вас спросить, о чем в нем шла речь?
— Конечно. В нем утверждалось, будто меня на эту должность пристроил кто-то из моих приятелей в министерстве внутренних дел.
— А есть ли, по вашему мнению, хоть какая-то вероятность, что Марджори имеет отношение к этим письмам?
— Ни малейшей, — без колебаний ответила Мэри. — По крайней мере к моему письму. Такое вообще не в ее стиле. Если Марджори что-то не устраивало, она тут же прямо об этом говорила. А на министерство внутренних дел ей вообще наплевать.
— А с Люси Питерс Марджори подружилась в тюрьме или они были знакомы до этого?
— Подружились в тюрьме. Люси — человек совсем другого сорта: она жертва, — а Марджори, по крайней мере до сегодняшнего дня, жертвой назвать было никак нельзя.
— А за что сидела Люси?
— За воровство у своего хозяина. Правда, через три месяца ее пребывания в «Холлоуэе» мы обнаружили, что и ее хозяин — вернее, его сын — тоже кое-что у нее украл. С правовой точки зрения это, конечно, не оправдание, но Люси умом не блистала, а с ее чувствительностью ни тюрьма, ни беременность ей были не по силам. Когда же приходится иметь дело одновременно и с тем и с другим, катастрофа почти неизбежна, поэтому я и попросила Марджори за ней присмотреть.