Бэннерман перебила его прежде, чем он успел закончить фразу, заговорив с тем же поразительным спокойствием, с каким беседовала с ним в качестве свидетеля в «Клубе Каудрей»:
— Я полагаю, что у вас, инспектор, нет никаких доказательств моей причастности к данным убийствам, иначе вы бы не затеяли этот трюк со своей сотрудницей.
Бэннерман говорила правду: у полиции не имелось доказательств, что Селия находилась в пятницу вечером на Мартинс-лейн, а падение Люси не являлось всего лишь несчастным случаем. Тщательный обыск жилья Бэннерман не привел ни к каким существенным находкам, но Пенроуз на них и не рассчитывал: один взгляд на ее кабинет говорил о том, что она не из тех женщин, которые выставляют свою жизнь напоказ. Однако инспектор подготовил одну рискованную заготовку, и он осторожно принялся подбирать нужные слова.
— Возможно, мисс Бэннерман, до вчерашнего вечера так оно и было, но, к своему удовольствию, должен заметить, что сегодня утром все уже по-другому. Вероятно, вы забыли о Люси Питерс. Она всего лишь горничная и, в вашем представлении, во всей этой истории особой роли не играет, но Люси была близка с Марджори Бейкер, и та делилась с ней весьма важными сведениями.
Селия рассмеялась, но промелькнувшая в ее глазах тень сомнения придала ему решимости.
— Вы, конечно, блефуете. Люди с такого рода ожогами ничего сказать не могут, какой бы интересной информацией они ни обладали.
— Разумеется. Но они могут ее написать. — Пенроуз дал ей переварить свое замечание, а потом пододвинул к ней оба листа бумаги. — Эти заметки — одна из них написана мисс Бейкер и найдена в вашем письменном столе, а другая написана Уайлс, — упоминают о тайне вашего прошлого. Вы не против, мисс Бэннерман, сказать мне, в чем она заключается?
Селия уставилась на него в упор и долго молчала.
— Вы, инспектор, говорите с мертвой, — наконец произнесла она.
Ее тихий голос и спокойное принятие того, о чем другим даже страшно помыслить, раздосадовали Пенроуза, но он постарался придать своему голосу невозмутимый тон:
— Я рад, что вы с такой стойкостью принимаете вашу судьбу, особенно учитывая то обстоятельство, что вам прекрасно известны связанные с ней процедуры.
Бэннерман улыбнулась и откинулась на спинку стула.
— Я в общем-то не это имела в виду, но продолжайте. Почему бы вам самому не рассказать мне то, что вы знаете о моей жизни?
Ее снисходительный тон вновь вызвал у Пенроуза сильнейшее раздражение, но он решил и насей раз ему не поддаваться.
— С удовольствием. Давайте начнем с того, что случилось тридцать лет назад, когда вы ушли из «Холлоуэя» и приняли предложение работать в Лидсе. К тому времени у вас сложились определенные отношения с бывшей заключенной Элеонор Вейл. В «Холлоуэе» Вейл напала на вас, но вы были тогда молоды и преданы своей работе и искренне верили, что сможете ее перевоспитать и поможете ей изменить свою жизнь. У вас были благие намерения, но вы пошли по ложному пути, — продолжал Пенроуз, замечая, что теперь его снисходительный тон раздражает ее. — Вы не только простили Вейл, но и приютили в своем доме. Однако к тому времени как вы осознали свою ошибку, она стала настолько полагаться на вас, что от нее оказалось невозможно отделаться. Единственным выходом из положения было избавиться от Вейл раз и навсегда, и вы приняли предложение о работе в Йоркшире и приложили все усилия к тому, чтобы она за вами не последовала. Элеонор Вейл принесла вашей карьере истинную жертву. Она за нее погибла.