— В городе и поселке идут аресты молодежи. Постереглись бы вы, девушки.
— А чего нам бояться? Что такого мы сделали? — отмахнулась было Лида.
— Вам видней. Только у Сумского был обыск, на чердаке нашли радиоприемник. Мне сказал об этом полицай, только что бывший у меня на приеме в медпункте.
Анализируя события, Нина понимала: оставаться дома опасно, надо немедленно уходить из поселка. Но куда? Окрестные хутора сплошь забиты отступающими гитлеровскими частями, а родственников или надежных знакомых поблизости не было. Белоруссия же от Краснодона была слишком далеко.
На крыльце послышался топот кованых сапог, и тут же в дверь злостно застучали.
— Каратели! — побледнев, вскрикнула Анна Андреевна, крепко прижимая к себе дочь.
— Успокойтесь, мама. Это обозники. На улице мороз. Вот и стучат, чтобы погреться, — пыталась Нина хоть как-то успокоить мать.
Удары в дверь повторились.
— Господи, хоть бы ты пронес мимо нас эту нечистую силу! — причитала на ходу Анна Андреевна, направляясь к наружной двери, гулко сотрясавшейся от сильных ударов. Она с трудом, дрожащими руками откинула массивный крюк, установленный еще до войны самим Илларионом Нестеровичем. Дверь с шумом распахнулась, и Анну Андреевну ослепил яркий свет карманных фонарей. С силой отбросив хозяйку квартиры к стене, полицаи и жандармы устремились в дом.
— Хватайте ее! — увидев Нину, во все горло закричал поселковый комендант.
Анна Андреевна бросилась было заслонить дочь, но здоровенный верзила с красным злым лицом грубо загородил ей путь. Подталкивая Нину дулами автоматов, фашисты направились к выходу.
— Доченька! — отчаянным криком вырвалось из груди матери.
Нина обернулась:
— Прощай, мамочка! Береги себя. Помните… — Договорить ей не дали, сильный удар в спину вытолкнул девушку в одном платье на январский мороз.
Анна Андреевна рванулась к вешалке. Схватив пальто, платок, она следом бросилась за дочерью. Догнав конвой, пыталась все это передать Нине. Но гитлеровцы снова грубо ее отбросили.
Потрясенная и убитая горем, Анна Андреевна не знала, что делать. Она не замечала ни холода, ни леденящего степного ветра. По ее впалым щекам текли слезы. Беззвучно глотая их, она неотрывно смотрела вслед удалявшейся навсегда дочери. Ветер порывисто теребил ситцевое платьице на ее худых опущенных плечах. Потом, очнувшись, Анна Андреевна, с трудом передвигая ноги, побрела в свою только что опустевшую квартиру. Силы оставили ее…
Едва дождавшись рассвета, Анна Андреевна поспешила к Андросовым. Переступив порог их квартиры, она увидела распухшее от слез лицо Дарьи Кузьминичны, убитого горем Макара Тимофеевича. Без слов поняла, что ночью была взята и их дочь Лида.