После обхода он взглянул на часы: стрелки показывали полночь. «Скоро части дивизии пойдут на прорыв, и мы останемся здесь совсем одни, — невесело подумал Кургаев. — Возможно сегодня утром, днем здесь будет уже враг…»
Эта мысль заставила его по-другому оценить сложившуюся обстановку. Когда Саблер подошел к нему, он торопливо заговорил:
— Дорогой Ефим Владимирович, уже полночь! Времени до рассвета — считанные часы. Вам необходимо срочно заняться командирами. Снаряжение и обмундирование у них изъять! Для врага они все должны быть рядовыми или только что мобилизованными. Примите у всех раненых документы, партийные и комсомольские билеты. Постарайтесь все это спрятать в надежном месте. — Разговаривая с Саблером, Кургаев остановил свой взгляд на раненом капитане. Тот спал у стола, длинные пряди волос веером рассыпались на его потном лице. — И еще! — продолжал Кургаев. — Командиров всех обязательно постричь. Гитлеровцы могут легко распознать их по длинным волосам.
Отдав распоряжение, Кургаев устало присел на стул, закрыв глаза. Но в эту и последующую ночь ему так и не пришлось хоть сколько-нибудь поспать.
* * *
Здание колхозной канцелярии то и дело вздрагивало от взрывов бомб и снарядов. Где-то совсем близко были слышны пулеметные и автоматные очереди.
Ефим Владимирович поспешно обходил раненых и складывал в мешок их офицерское снаряжение, верхнее обмундирование, документы.
Комсомолки сестры Жизневские Галя и Вера проворно стригли машинкой головы раненых командиров.
— Спасибо, девчата… Спасибо за помощь! — подбадривал их Саблер.
Перед рассветом старшему лейтенанту Туровцу стало совсем плохо. Он то и дело впадал в забытье и в бреду подавал артиллерийские команды. Кургаев еще раз внимательно осмотрел его ногу. Вся левая голень была отечной и горячей. Спасти его могла только срочная операция. Медлить больше было нельзя. Филипп Федорович заметил небольшого роста худенькую женщину. Это была Ядвига Францевна Лапицкая, та самая, которая одной из первых встретила машины с ранеными. Она с семьей жила здесь же, в цокольном этаже колхозной канцелярии. Оставив дома троих малолетних детей, престарелую, больную мать, Ядвига Францевна вот уже несколько часов не отходила от раненых. К ней-то и обратился Кургаев:
— Прошу вас как можно быстрее достаньте примус и чистую кастрюлю. Будем оперировать.
Ядвига Францевна молча кивнула головой. Из санитарной сумки Филипп Федорович извлек пинцет, пузырек спирта, йод. На маленький клочок бумаги отсыпал, а потом бросил в банку с водой несколько бурых кристалликов марганцовокислого калия. Скальпеля не оказалось. Не было и обезболивающих средств.