Столько в глазах Паркера было злобы, столько презрения, что Джеймс съёжился, казалось, даже стал ниже ростом. Девон тронула Паркера за рукав.
— У него больное сердце...
Паркер расхохотался.
— Что-о? Сердце? — Он стряхнул руку Девон. — А... — Паркер чуть было не сказал «отец», — он... знает?
— Фил? Нет, его это убило бы. Правду знаем только твоя мать и я.
— Тебе не кажется, что твоя забота несколько запоздала?
— Паркер, ты должен нас понять, мы хотели сделать как лучше.
— Лучше для кого?! — рявкнул Паркер. — Почему моя мать ушла от мужа, я теперь знаю, но у меня в голове не укладывается, почему она меня бросила, вернее, оставила в семье, где я никому не был нужен?
— Я хотел, чтобы ты остался со мной.
— Не смеши меня!
Джеймс твердо выдержал презрительный взгляд сына.
— Ты — Холлинз, твое место в семье, и твоя мать это понимала. Она тоже пыталась остаться, но, в конце концов жизнь с Филом стала для нее невыносимой.
— Мне не нужны были ни ты, ни все остальные Холлинзы с их фамильными богатствами, мне нужна была мать.
Сердце Девон обливалось кровью, ей хотелось подойти к Паркеру и обнять его, но она понимала, что не имеет права вмешиваться в разговор отца и сына.
— Как я уже сказал, мы поступили так, как нам тогда казалось правильным. Если бы Фил узнал правду, разразился бы ужасный скандал.
— Наконец-то я понял! — Паркер цинично усмехнулся. — Честь семьи и общественное мнение — вот что тебя больше всего волновало.
— Ты не понимаешь... мы... мы любили друг друга, — смущенной скороговоркой пробормотал Джеймс.
Выражение лица Паркера не смягчилось ни на йоту.
— То, что ты сделал, отвратительно, и никакие ухищрения не могут придать твоему поступку вид достойного и добродетельного.
— Это было всего один раз, Мелоди была одинока и очень несчастной.
— А ты оказался ублюдком... О, пардон, ублюдок — это я.
— Я вовсе не горжусь...
— Тем, что дал жизнь сыну, не оправдавшему твоих ожиданий? Что ж, со временем я и сам это понял.
— Я хотел сказать, что не горжусь тем, как обошелся с тобой, с твоей матерью... даже с Филом. Я виноват. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что, подсознательно пытаясь загладить вину, я впал в другую крайность: слишком потакал Филу и Грегу. Я не хотел оказывать тебе предпочтение.
— Ты в этом преуспел.
— Грег чувствовал, что ты превосходишь его во всех отношениях, и не прощал тебе этого. Но и ты виноват, ты всегда был сам по себе, упрямец... Если бы ты знал, чего мне стоило добиться, чтобы тебя оставили в школе! Я делал щедрые взносы, даже финансировал оборудование новой площадки для гольфа! От тебя всего-то и требовалось, что извиниться. А ты? Тебе было на всех наплевать! Тебе никто не был нужен.