А затем пахнущий кровью, ядреным потом, выделанной кожей и хорошим парфюмом Драгомиров полез обниматься и хлопать меня по спине. Прямо по заживающей ране, поскольку ставшую непосильной ношей кирасу я успел сдать в обоз. А брызги из глаз принял за слезы счастья, что было верно примерно наполовину, и оттого Руслан еще больше расчувствовался. Следом пришла очередь Белова побывать в медвежьих объятиях, но Евгения Драгомиров тискал жалеючи, вовремя заметив повязки – свежую на правой руке и старую на голове.
Драгомировские ближники были экипированы не хуже, правда, вместо кирас – пластинчатые жилеты на толстой подкладке, кроме пары одноствольных и двуствольных пистолетов каждый вооружен револьверным ружьем либо казнозарядной винтовкой. У двоих наличествовали гранатные сумки. Выбор оружия наводил на мысль, что Драгомиров обладает прогрессивным складом ума, коль скоро делает ставку на огневой бой. И немалыми средствами тоже, поскольку современное оружие не выглядело в их руках непривычными трофеями.
Никаких знаков отличия у делегатов не приметил, а сапоги и элементы экипировки отборных волонтеров весьма разнились. И капитан, и его офицеры обошлись в тот день без эполетов-аксельбантов и прочих галунов с вензелями, что выгодно отличало их от офицеров из полка Фишера, увиденных мною несколько позднее. Военачальников среди «комитета по встрече» определял по гладко выбритым подбородкам и осанке, чуть более добротному снаряжению и двухцветным поясам. От рядовых волонтеров вооружением юноши не отличались – те же револьверные ружья или казнозарядные штуцеры, пистолеты и сабли.
Гайдуки носили шапки типа «кубанок» с медными кокардами, но после боя двое щеголяли «чалмами» из перевязочного холста, как и Белов. Не отводя глаз, я непроизвольно потрогал имперскую офицерскую каску, бессчетное количество раз спасшую мою голову от камней, осколков и рикошетов. Заметив мой жест, драгомировцы звонко рассмеялись, к ним присоединился командир и догадавшийся, в чем соль, Белов. Затем грубый хохот охватил большинство собравшихся в голове колонны русинов, под раскаты которого мои капралы братались с гайдуками. Кстати, капитан волонтеров отряду наемников на службе у Золотой рощи слегка удивился, но начинание одобрил.
Так я познакомился с Русланом Драгомировым, храбрым воином, талантливым военачальником, графом и замечательным человеком.
По дороге до лагеря в ущелье капитан поведал мне, что экспедиционный корпус у Грыма вчера дал врагу генеральное сражение с неясным пока результатом. Осторожный вопрос прояснил мне способ дальней связи в войсках. Вполне ожидаемо технология строилась на гамионах. Экспедиционный корпус Армии Освобождения имел в своем распоряжении мобильную «радиостанцию». Сообщения поступали во Фрайбург, откуда пересылались в приграничные крепости и части по линии оптического телеграфа. Эти полезные изделия в Армии Освобождения можно было пересчитать по пальцам одной руки. Группировка, обороняющая ущелье Рока, получала донесения эстафетой из форта Стерегущий. Потешив свое любопытство, заработал подозрительный взгляд Драгомирова – мобильные версии «магических радиостанций» если и существовали для нужд подразделений мельче полка, то только у имперцев. Но идея капитану в душу запала: