– Так, братцы, дело не пойдет! – от досады на собственную неуклюжесть и растерянность вышло качественно рявкнуть на других. – Что ж вы делаете?! Вы же стрелки! Вы же… Я видел вашу работу! Я видел, как вы умеете сражаться. Не слышу наш девиз!
– Победа или смерть! – поддержал меня Буян и еще несколько слабых голосов. Проводник, как заправский хоровой дирижер, регулировал громкость за моей спиной – дабы какой балбес от излишнего рвения не рыкнул на все болото.
– Русины вы или сброд? – распалился я.
Следующая попытка озвучить «командную кричалку» вышла увереннее. Пусть угрюмые лица солдат не посветлели, но мне как минимум удалось привлечь их внимание.
– Итак, братцы. Зовут меня Богдан. Я подофицер четвертого класса… Армии Освобождения. Был придан вашему батальону для усиления ставкой Светлейшего Князя Белоярова.
«Спасибо, камрад, вовремя помог красиво соврать».
– Я принимаю командование. Теперь отвечаю за каждого из вас. – Перевел дух и окинул взглядом свое воинство, стараясь на всей траектории повстречаться взглядами с возможно большим количеством подчиненных. Боже милосердный, я ведь понятия не имею, что следует делать в такой ситуации! – Мы в большой беде. Не время причитать и богохульствовать. Все зависит только от нас. Мастер-стрелок Буян!
Камрад только сейчас истолковал мне смысл повязки на левой руке Буяна. Мужчина являлся старшим солдатом, за плечами которого не менее пяти лет непорочной службы или подвиг. Глядя на Буянову рожу, скорее верилось в пять подвигов, чем в один год без нареканий со стороны вышестоящих.
– Слушаю! – откликнулся боец.
– Есть ли среди личного состава фельдшер или хоть кто-то, знающий толк в ранениях?
– Я лекарь, – прежде чем Буян ответил, подал голос один из «скорбящих».
Я присмотрелся, так и есть – не солдатского покроя на нем наряд. Просто сукно некрашеное вкупе с общей мешковатостью ввели в заблуждение. Головной убор опять же неуставной – тонкие бледные пальцы пожилого мужчины теребили широкополую шляпу. А еще возраст – седая борода ненадежный показатель, но вместе с морщинами на лбу и у глаз гарантировала ему бронь от призыва на военную службу.
– Представьтесь, уважаемый, – предложил я.
– Фома Немчинов, – послышался легкий акцент.
– Фома, я уважаю ваше горе… но прошу немедля приступить к вашим обязанностям!
– Господин подофицер, дело в том, что я в суматохе потерял свою сумку… – потупил взор лекарь, хотя интуиция подсказала мне, что дело не только в этом. Мужчина не был напуган и растерян, он очень сильно устал, словно исполнял какую-то тяжелую и более важную, чем уход за ранеными, работу.