В ответ, глядя в его хитрые глазенки, я поинтересовался, в своем ли уме новоявленный главарь офицеров, изменивших присяге? Удобно ли предателям сидится на сундуках с награбленным добром, хороший ли у его подручных аппетит, не мучает ли их жажда и не предвкушают ли их шеи близкого знакомства с пеньковой веревкой? Долг платежом красен, поэтому между делом полюбопытствовал, все ли изменники согласны, что интендант говорит от их имени.
Во время моей тирады ни лицо, ни поза, ни руки Глаттона никак не выдали его волнения или истинных мыслей.
– Я отказываюсь вести переговоры в таком тоне! – наигранно брызнул слюной боров-интендант, но без вполне ожидаемых багровений рожи и гневных потрясаний членами тела. Вот уж крепкий орешек мне попался!
– Вы в моих руках! Прежде чем мы продолжим обсуждать условия вашей капитуляции, потрудитесь освободить моих людей! – продолжил наседать я.
– Это невозможно! – с возмутительной невозмутимостью на роже интендант сложил руки на груди. Ай, ай, ушел в закрытую позицию. На результат ему плевать, он просто тянет время!
И Глаттон, и я прекрасно понимали, что освобождение пленных изменит расклад сил кардинально. Никто не помешает мне тут же вооружить их трофеями. А с многократным перевесом жестокая расправа над бывшим начальством лишь вопрос времени.
– Это не обсуждается. Освободите, и тогда мы рассмотрим приемлемый для вас выход. Сделайте знак своим людям, чтобы не мешали моим выбираться из ямы. Иначе переговорам конец!
Пользуясь затишьем, двое стрелков подняли и унесли за стену тело Нила. На секунду они приковали взгляды всех пятерых переговорщиков.
– Боюсь, вы не понимаете! – взревел интендант, собираясь поведать мне, что именно я не понимаю, но мне удалось перекричать его.
– Вы правильно боитесь, Глаттон! – Я избегал смотреть собеседнику в глаза, чтобы он не прочел в них свой приговор. – Задумку с крестами мы оценили. Через полчаса те из вас, кто не сложит оружие, окажутся там. Вот этими руками буду приколачивать!
Интендант засопел на меня ядреным выхлопом, формулируя достойный, по его мнению, ответ. Казалось, эту глыбу заносчивого дерьма ничем невозможно расшевелить.
– Вы! Господин офицер, назовите свою цену! – цинично предложил он и начал обмахиваться расшитой золотом треуголкой.
– Сначала свободу пленным, потом вернемся к деньгам! – ответил я, закидывая врагу наживку. Хорошо, что Молчун с Беловым никак не проявили своего удивления.
– Получив деньги, вы уйдете, а русинский сброд мы отпустим следом, – попытался схитрить заглотивший наживку до самой задницы интендант и пустился в увещевания: – Поверьте, юноша, вы же разумный человек, это единственный выход для всех нас. Ваши обозники мне не нужны, кормить их еще! Чем быстрее вы вернетесь туда, откуда вывалились на мою голову, тем больше шансов, что сохраните свою.