Поскольку правота и неправота являются решениями, и поскольку игра сама по себе является решением, то ведение игры требует высокой способности различать; в особенности требуется способность знать правила — правила правоты и неправоты.
Когда человек склонен отождествлять, он уже больше не может различать правила правоты и правила неправоты, и тогда правила правоты становятся правилами неправоты, а правила неправоты — правилами правоты, и он превращается в преступника.
Преступник не может играть в общественную игру. Он ведет «игру» под названием «полицейские и воры».
Человек, который слишком часто отождествляет, не обязательно является преступником, но ему явно трудно играть в общественную игру. Вместо того чтобы вести эту игру, он «устает» и «заболевает». Это происходит с ним из-за того, что он не хочет вести общественную игру. Его «игра» — это что-то вроде «ипохондрии».
А теперь рассмотрим культуру, которая занимается игрой, называемой «не играй», культуру, которая сама по себе не имеет игры для участия в ней каждого, культуру, в правительстве которой существует пристрастие к тому, чтобы не давать людям играть в ту игру, в которую ОНИ [Пр. пер. — видимо, люди, а не правительство] хотят играть; мы увидим в качестве следствия все виды странных заболеваний — типа тех, которые описаны в различных идеологиях вроде капитализма или коммунизма. Вся правительственная игра сводится к принципу: «Прекратите вести СВОЮ игру». Степень разумности правительства соответствует тому, насколько оно допускает здоровое и активное участие в игре правительства, а также в той игре, в которой вы сами принимаете участие.
Подобно этому, разумный человек может очень растеряться, когда обнаружит себя среди людей, которые не могут играть, в игре, в которой невозможно различение и в которой не четко определены правила правоты и неправоты. Поэтому правительство, у которого нет точных и тщательно разработанных законов и юриспруденции, окажется в такой ситуации, когда его граждане не способны играть — независимо от того, насколько они разумны.
Таким образом, игра может быть сумасшедшей — в то время как ее участники разумны, и наоборот, игроки могут быть сумасшедшими, а игра — разумной. Обе характеристики воздействуют друг на друга. Когда у нас получается безумная игра с сумасшедшими игроками (это и есть конечный итог любого из двух указанных несоответствий), мы получаем что угодно, но только не игру. Это хаос.
В качестве полезного примера неспособности различать возьмем людей, которые не видят ничего плохого в клевете. Это люди, которые не видят разницы. Они не различают. Они не различают, потому что они не видят игры. Они не видят игры, потому что они не умеют играть. Или они уже привыкли к общественному устройству, в котором нет правил, регулирующих правоту или неправоту, — и утратили свои собственные критерии.