Он готов. Пусть гость приходит, его найдётся чем встретить.
Не шевелись, не открывай глаз, даже не дыши. Пусть холодные бестелесные пальцы потянутся к твоей душе, пусть даже демон восторжествует — на краткий миг, пока твоя собственная воля не начнёт ломать ему кости, выкручивая запястья.
«Ты ждал меня, а я ждала тебя, — негромко сказал чужой голос. Мягкий, вкрадчивый, женский. — Я ждала тебя, победитель».
Что это?! Какая-то новая уловка? Быть может, быть может, в конце концов, сегодняшнему демону положено превосходить силой и первого, и второго…
«Нам нет нужды сражаться. Я читаю в твоём сердце так же легко, как ты — в возлюбленных твоих книгах. Мы можем дать друг другу нам недостающее. Зачем же нам сражаться, победитель? Я не настолько глупа, хотя моих сородичей вообще отличает недостаток того, что вы, люди, именуете „умом“».
Демоны хитры. Да, ему повезло — этот — или «эта»? — пожалуй, способны ему ответить. Не поддавайся, Матфей, лежи и молчи. Пусть голодная тварь начнёт атаку, пусть ослабит защиту, пусть его — или её? — желание жрать пересилит всё остальное. Тогда — не раньше! — он ответит. И, разумеется, не словами.
«Отчего ты молчишь, победитель? Ты боишься меня? Боишься даже взглянуть? — голос становится томным, зовущим, бархатным. — Ты грезил о прельстительных ведьмах, беглый монах, ты мечтал коснуться их кожи, нагой, гладкой и тёплой. У тебя дрожали пальцы и выступал пот, стоило тебе отпустить собственное нутро на волю. Взгляни ж на меня, я куда лучше их. Посмотри и убедись сам, ведь победителю демонов нечего страшиться».
Ещё одна ловушка, подумал Матфей, судорожно стискивая зубы. Проклятая тварь сильна. И, следовательно, ещё сильнее те, кто её сюда посылает. Или им не препятствует.
Ведь демоны почему-то не вырываются за пределы Беймарнской пущи. Остаются здесь, в мёртвом лесу, довольствуясь случайными жертвами; разумеется, так жить они не могут. У них свой мир — или миры, свои угодья, где они охотятся и жируют.
С позволения тех, кто на деле правит всей великой множественностью миров.
…Отвлечённые мысли помогли. Вкрадчивый и мягкий голос звучал по-прежнему, но Матфей не вслушивался в слова.
Рано или поздно твари надоест говорить. Голод погонит её вперёд, и тогда он…
«Открой же глаза, — продолжала стараться демоница — или, во всяком случае, существо с женским голосом. — Открой и взгляни, тебе понравится. Знаешь, как блестит моя кожа в звёздном свете?..»
«…Откуда же вы берётесь? — вновь заставил размышлять себя бывший монах. Что за бездна порождает вас, вечно голодных тварей и рассылает по несчастным мирам? Мирам, которых множество, и где, быть может, и нет таких вот „запретных мест“, где вам только и можно резвиться? Что, если там вы — хозяева и властелины, выбирающие трепещущую дичь из стада, ожидающего расправы?»