Почему-то рот оказался полон крови. Зарычав и сплюнув, Клара вновь бросилась вперёд, сжимая силу вокруг себя узким и разящим наконечником копья. Облака дыма разлетелись под её натиском, рушились какие-то чары — пленения, оглушения, связывания, ещё какие-то, она уже не разбирала.
Молния! Ещё одна! А с ними — заклятия, раздирающие плоть, расплавляющие её, обращающие мускулы в рыхлую, наполовину состоящую из гноя массу.
Почти что некромантия, коей так боялся мессир Архимаг…
Сколько же здесь силы, сколько ж её!
Эфес рубиновой шпаги раскалился так, что Клара его едва удерживала.
— Мама! Мама!.. — разом заголосили Зося и Эртан. Чаргос рвался молча, пытаясь высвободиться, но путы держали крепко.
…Одного из гномов она-таки сшибла с ног, не то огнешаром, не то молнией, во всяком случае, тот вдруг выпустил бомбарду и молча опрокинулся навзничь, по броне растекается водопад сверкающих искр.
Семеро других, однако, не дрогнули. Их удар Клара отбить уже не могла — в неё словно ударила дюжина незримых копий, лишая дыхания, заставляя согнуться; в глазах плясали оранжевые солнца.
— Держись, — тихонько сказал знакомый голос.
Кор Двейн. И вновь — не мыслеречью, но шёпотом, брошенным к самому её уху.
Её щит, поставленный в последний миг, разом обрёл крепость стали. Неведомая сила высасывала боль, и, когда Клара, разогнувшись, вновь послала веер огнешаров — уже они, взрываясь, отбрасывали гномов назад.
В узких прорезях забрал было не видно глаз, но, не сомневалась Клара, там сейчас не может не быть страха пополам с растерянностью. Один из них так и лежал, и странно вывернутая рука подсказывала Кларе, что её удар достиг-таки цели.
Но и сама она едва держалась. Чародейка не замечала — пока! — многочисленных ран с ожогами, но стоять она могла, лишь опираясь на колени и тяжело дыша, заглатывая ртом воздух пополам с собственной кровью.
Это конец. Они слишком сильны. Их семеро, и они…
И они хотят взять меня живой.
Проклятье, Кор Двейн, помоги!
Вспышка. Вспышка. Грохот. Прямо под ногами у Клары плоть Межреальности лопается, огневеющая багровая лава вздымается чудовищным пузырём; на пузыре стремительно появляются плечи, уродливая голова, распахнутая в ярости пасть, глаза-буркалы, дыры, заполненные снежно-белым пламенем, толстые лапы тянутся к отпрянувшим гномам…
— Дети, — спокойно произнёс Кор, очутившись рядом.
Сотворённый из лавы великан заревел, надвинулся на семёрку гномов — и тотчас в широченную грудь ударили заряды бомбард. Гигант затрясся, бессильно вздымая руки, но…
Но, когда он лопнул, на выжженном пятачке, кроме семи живых гномов и одного их мёртвого товарища, уже никого не было.