Рассел достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и протянул девушке:
— Вот. Это ксерокопия с оригинала. Прочтите сами.
Вивьен вяла бумагу, развернула и принялась читать. Когда дошла до конца, лицо у нее побелело, а губы сжались. Ни слова не сказав, она передала бумагу капитану, и тот тоже начал читать.
…вот почему я ушел. Так что теперь ты знаешь, кто я и откуда явился, точно так же, как знаешь, кто ты такой.
Мою историю, как видишь, недолго пришлось рассказывать, потому что после определенного момента больше уже ничего особенного не происходило. И все же рассказать ее оказалось нелегко. Потому что трудно было прожить.
При жизни я не смог никому ничего оставить. Я предпочел копить в себе обиду и ненависть. Теперь, когда рак довершил свою работу и я уже по другую сторону, могу оставить тебе кое-что. Каждый отец должен сделать что-то для своего сына. Мне тоже хотелось что-нибудь сделать для тебя, но у меня не было возможности.
Денег у меня немного. Все, что имелось, за вычетом расходов на мои похороны, здесь, в этом конверте, в тысячедолларовых купюрах. Уверен, ты с пользой истратишь их.
Всю жизнь, до и после войны, я работал на строительстве. Еще подростком, когда трудился у одного человека, заменившего мне отца, я научился использовать взрывчатку для демонтажа зданий. Армия обучила всему остальному.
Все годы, пока я работал на самых разных стройках в Нью-Йорке, я закладывал в здания бомбы. Тротил и напалм, с которыми, на мою беду, пришлось слишком хорошо познакомиться.
Мне хотелось бы самому взорвать их, но раз уж ты читаешь эти строки, значит, недостаток смелости да и сама жизнь рассудили иначе.
К этому письму я прилагаю список адресов заминированных зданий и инструкцию как их взорвать вместо меня. Сделаешь это — значит, отомстишь за меня. А нет — выходит, останусь одной из жертв войны, которые так и не узнали справедливости.
Советую выучить наизусть адреса и технические данные, а потом уничтожить это письмо. Первое здание находится в Нижнем Ист-Сайде на Десятой улице, на углу с авеню Д. Второе…
На этом письмо обрывалось. Капитан тоже побледнел, дочитав его. Он положил бумагу перед собой на письменный стол, поставил на него локти и закрыл лицо руками. Его голос прозвучал приглушенно. Он все еще пытался убедить себя, будто прочитанное — неправда.
— Мистер Уэйд, это ведь могли написать и вы сами. Кто мне докажет, что это не очередная ваша липа?
— Тротил и напалм. Я проверил. Никто не упоминал о них, ни на телевидении, ни в газетах. Следовательно, эта деталь еще неизвестна журналистам. Если подтвердится, что взрыв произведен с помощью именно такой взрывчатки, мне кажется, это будет достаточным доказательством.