Сказав это, Бен решился наконец налить кофе и себе. Взял чашку и отпил большой глоток.
— Он пришел ко мне и рассказал вот эту самую историю, которую ты только что повторил. Потом взял кота и ушел. Больше я его никогда не видел.
Рассел подумал, что Бен Шепард не способен лгать и то, что он говорит, если не ложь, то полуправда. Но понял также, что, если бы только он сам хоть в чем-то ошибся, этот человек замкнулся бы в себе, как еж, и из него ничего не удалось бы вытянуть.
— Ты знал, что у Мэтта был сын?
— Нет.
Бен Шепард как-то чересчур торопливо поднес чашку ко рту после того, как произнес это короткое слово, и Рассел понял, что необходимо объяснить ему чрезвычайную важность любых сведений, которыми он располагает.
Существовал только один способ сделать это.
— Бен, я вижу, ты человек чести, в лучшем значении этого слова. И намерен воздать этому должное. Я ни за что не стал бы говорить тебе то, о чем хочу рассказать, не будь ты таким, каким представляешься мне.
С чашкой в руке Бен жестом поблагодарил его и попросил продолжать.
— Эту историю трудно рассказать, потому что в нее трудно поверить.
Слова эти, адресованные собеседнику, и самому Расселу помогли до конца осознать масштабы происходящего безумия. И крайнюю необходимость с ним покончить.
— Ты следил в новостях за взрывами в Нью-Йорке?
Бен кивнул:
— Да. Скверное дело.
Рассел вздохнул, прежде чем продолжить. И взмолился всем богам, чтобы помогли. Затем посмотрел Бену прямо в глаза:
— Мэтт Кори после вашей последней встречи перебрался туда и всю жизнь проработал на стройке.
По лицу старика стало заметно, что он рад этому.
— Он был отличным работником. Рожден был для этого дела. В свои годы он разбирался в нем куда лучше многих, получивших образование.
На лице Бена Шепарда отразились и волнение, и сожаление. А Рассел уже устремился дальше и постарался, чтобы слова его прозвучали как сожаление, а не как оскорбление.
— Мэтт был очень больным человеком, Бен. И после всего, что он пережил, долгие годы одиночества ухудшили его психическое состояние. Работая в Нью-Йорке, он закладывал взрывчатку в дома, которые строил. В Нью-Йорке таких уйма. Через полгода после его смерти они начали взрываться.
Лицо старика внезапно побелело. Рассел помолчал, давая ему время осознать известие. Наконец постарался внушить ему одну очень важную мысль:
— Если не найдем сына Мэтта Кори, эти взрывы будут продолжаться.
Бен Шепард поставил чашку на столик, поднялся и прошел к окну. Постоял там, глядя наружу и что-то слушая. Может, пение птиц или биение сердца, а может, шелест листвы на деревьях. Возможно, что-то доносившееся не снаружи, а звеневшее в душе. И быть может, в его ясной памяти вновь прозвучали последние слова, которыми они обменялись с Мэттом Кори много лет назад.