Он прокричал это лишь мысленно, потому что уже изведал на собственной шкуре, чего стоит у этих людей каждое произнесенное вслух слово.
Партизан — худощавый человек неопределенного возраста, с маленькими, глубоко посаженными глазами, чуть выше среднего роста — говорил на хорошем английском, подпорченном лишь гортанным произношением.
Прошло уже какое-то время
сколько?
с тех пор, как его взвод уничтожила внезапная атака вьетконговцев. Погибли все, кроме них двоих. И сразу же начались тяжелые испытания — бесконечные перемещения, комары, изнурительные переходы, когда лишь огромным усилием воли давался каждый следующий шаг, еще один, еще…
И побои.
Время от времени им встречались военные группировки. Люди с совершенно одинаковыми лицами везли оружие и боеприпасы на велосипедах по тропинкам, почти неразличимым среди буйной растительности.
Это были единственные моменты облегчения
Куда нас ведут, Мэтт?
Не знаю.
Как по-твоему, где мы?
Понятия не имею, но выкрутимся, Уэн, не волнуйся.
и отдыха.
Вода, благословенная вода, которая льется всюду, стоит лишь повернуть кран, здесь, на этой земле, превращалась в райское блаженство, и тюремщики отцеживали ее с садистским наслаждением.
Человек с красной повязкой не ждал ответа. Знал, что не получит.
— Мне очень жаль, что твои товарищи погибли.
— Не верю, — вырвалось у него, и он сразу же напрягся, ожидая в ответ удара.
Но на лице вьетконговца появилась улыбка, и только насмешливый блеск в глазах выдавал злость. Он молча закурил сигарету. Потом ответил спокойно, голосом, звучавшим на удивление искренне:
— Ошибаешься. Мне и в самом деле хотелось бы, чтобы вы все остались живы. Все.
Он произнес это тем же тоном, каким сказал вчера: «Не беспокойся, капрал, сейчас мы вылечим тебя…’’ — после чего спокойно всадил пулю в голову Сиду Марголину, лежавшему на земле, раненому в плечо и стонавшему от боли.
Откуда-то сзади донесся скрежет радиоприемника. Появился другой партизан, намного моложе, и о чем-то быстро переговорил со своим начальником на непонятном языке этой страны, который он вряд ли когда-нибудь освоит.
Начальник снова обернулся к нему:
— Сегодняшний день обещает быть довольно веселым.
И присел перед ним на корточки, желая получше рассмотреть его.
— Ожидаем воздушный налет. Они бывают каждый день. А сегодняшний будет в нашей зоне.
И тут он понял. Одни люди шли на войну, потому что их обязали пойти. Другие считали это своим долгом. Человек с красной повязкой воевал потому, что это доставляло ему удовольствие. Когда война закончится, он, наверное, придумает новую, быть может, только свою собственную, лишь бы по-прежнему воевать.