Зигги достал бумагу из шкафа и вставил в принтер.
И вдруг услышал за спиной какой-то шум — негромкий металлический щелчок, какой бывает, когда ключ ломается в замке. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь открывается и входит человек в зеленой куртке.
Нет, не сейчас, когда осталось только руку протянуть…
Но перед ним оказалась другая рука — с ножом.
Конечно, именно ножом он и вскрыл хлипкий замок. И взгляд человека говорил, что этим он не ограничится.
Зигги почувствовал, что ноги у него подкашиваются и он не может произнести ни слова. Когда человек направился к нему, Зигги Стардаст заплакал. От страха перед болью и от страха перед смертью.
Но больше всего от досады.
«Вольво» прокладывала себе дорогу в автомобильном потоке, двигавшемся в Бронкс. В это время дня поездка в северном направлении превращалась в настоящее путешествие. И все же, выехав из Манхэттена, Вивьен нашла, что движется в неплохом темпе, потому что вскоре оставила справа мост Трайборо и довольно быстро проехала Брукнер-экспрессвей.
Солнце опускалось за ее спиной, и город готовился к закату. Темно-голубое небо выглядело столь ярким, что казалось рукотворным. Такой цвет придавал ему нью-йоркский бриз, обычно очищавший этот небольшой кусочек бесконечности, который люди видят над собой — или так им нравится думать.
Телефонный звонок ворвался в музыку из динамика. Вивьен убавила ее, оставив легким фоном, который смешивался с невнятным шумом дороги.
Включила громкую связь и позволила звонившему войти в свою машину и в свои мысли.
— Вивьен?
— Да.
— Привет, это Натан.
Излишнее уточнение. Она сразу узнала голос своего деверя.
Узнала бы его и среди грохота сражения.
Что тебе нужно, кусок дерьма? — подумала она.
— Что тебе нужно, кусок дерьма? — спросила она.
В трубке повисла тишина.
— Так никогда и не простишь меня, да?
— Натан, прощают тех, кто раскаивается. Прощают тех, кто старается искупить совершенное зло.
Человек помолчал, чтобы ее слова затерялись на том расстоянии, что разделяло их. Во всех смыслах.
— Давно видела Грету?
— А ты?
Вивьен напустилась на него, чувствуя, как ее вновь охватывает желание избить этого человека, ей всегда хотелось сделать это, когда видела его или только слышала. Окажись он в эту минуту рядом с ней в машине, она разбила бы ему нос ударом локтя.
— Сколько времени уже ты не видел свою жену? Сколько времени не видишь дочь? Сколько еще намерен скрываться?
— Вивьен, я не скрываюсь. Я…
— Ты дерьмо, сволочь!
Она сорвалась на крик. И напрасно. Свое презрение к нему не следовало проявлять таким образом. Тут нужно шипеть змеей.