— Я совершенно уверен, что наши страны должны договориться, ваши солдаты должны с честью уйти домой и при этом ни один волос не должен упасть с их головы.
Ширвани говорил страстно и быстро. Акинфеев едва поспевал переводить.
— Все, что вы сказали, несколько меняет дело, что касается скорого вывода наших войск, то этого обещать вам не могу: мы находимся в вашей стране по приглашению правительства, признанного многими странами — членами ООН, — объяснил перебежчику я, испытывая некоторое чувство неловкости и даже стыда за то, что прежде высокомерно разговаривал с этим человеком, которому теперь готов был поверить.
Однако мне еще не все было ясно, и я продолжил допрос, заметно поумерив свой сардонический тон.
— У вас на той стороне остались родные?
— Как я уже говорил, жена и четверо детей.
— Но после вашего бегства все они — заложники, и Хекматияр попросту может их убить, — высказал я Ширвани свои сомнения.
— Когда ваши солдаты навалились на меня, я кричал своим то, что обычно кричат в таких случаях: мол, уходите, я задержу их, «Аллах акбар!» и все такое прочее. Думаю, у меня еще есть шанс вернуться.
— Каким образом? — спросил его я. — Хекматияр, пусть даже ваша инсценировка с пленением и выглядит правдоподобно, страдает патологической подозрительностью, никому не верит, даже, наверное, самому себе. Кому, как не вам, его ближайшему приближенному, этого не знать. Ваше чудесное возвращение из советского плена вряд ли будет воспринято им с блаженным спокойствием.
— Я четыре года добивался его расположения к себе преданностью поступков и немногословностью, — продолжал настаивать на своем Ширвани. — Он меня приставил охранять этих двух репортеров из CNN. Когда я узнал о том, что участвую в походе на Ишкашим, то решился бежать к вам, в противном случае это было бы не только рискованным делом, но и бесполезным. Поэтому я должен вернуться, подтвердить свою собачью преданность Хекматияру и участвовать в операции «Красный берег», поскольку только так я могу повлиять на ситуацию и помочь вам спасти жизни своих сограждан.
«Ох, не простой этот горец, не простой, — подумал я, слушая его речи. — Но кем бы он ни был, похоже, человек он честный».
— И все-таки, как сделать так, чтобы вам поверили? — спросил я Ширвани и пояснил: — Не мы — они.
— Я долго об этом думал, пока собирался к вам бежать, — ответил перебежчик. — Неплохо было бы и вам устроить инсценировку с небольшой заварушкой, в результате которой я якобы и сбегу.
— В каком смысле заварушку?
— Ну, мятеж местного исламистского подполья, в ходе которого, предположим, была разгромлена тюрьма?